– Но свой-то бизнес никто не отдаст, – сказал Грант. – Так что придется, видно, повоевать… готов, Виктор?
– Безусловно, – снова кивнул Палач. Он понимал, что вопрос задан неспроста. Что после истории с Лордом Сын испытывает сомнения в надежности руководителя своей «контрразведки»… Что ж, тем оперативнее и качественнее нужно разобраться с нападением на точку Толстого и продемонстрировать свою профпригодность.
– Да, придется, Виктор, повоевать… Даром деньги не даются.
– Это правильно, Грант Виталич.
– Ну, вот видишь… А мы лишились точки из-за какой-то шалавы. Это неправильно. Ты с ней поработай, Витя.
Последние слова Сын произнес с напором.
– Я лично возьму ее в разработку, – ответил Палач.
А Иришку в это время положили на стол в прозекторской. Начиналось вскрытие, результат которого паталогоанатом мог предсказать загодя – трупы наркоманов, погибших от передозировки, давно уже стали привычным делом.
Результаты дактилоскопии оказались нулевыми. Все пригодные для идентификации отпечатки принадлежали Толстому и Морпеху. На фольге, в которую был расфасован героин, имелись следы третьего человека. Но они носили фрагментарный характер и для идентификации были непригодны. Палач был сильно разочарован.
* * *
Шар с грохотом пробежал по треку, разбросал кегли. «Страйк!». Компьютер сыграл бравурный марш. Савелич сделал три «страйка» подряд и теперь по правилам клуба получил право на бесплатный бокал пива или колы. Зарплата главного телохранителя Сына была столь высока, что его трудно было бы удивить даже бутылкой коллекционного коньяка. Но этот копеечный бокал был заслуженным, не халявным… Девочка из обслуги принесла колу, сказала с улыбкой:
– Вы, Олег Савелич, как всегда, великолепны… Четвертый «страйк» сделаете? Тьфу-тьфу, чтоб не сглазить.
– Попробую, Юленька, – ответил Савелич. Похвала была приятна. Ерунда, конечно, а приятно. Он взял с подноса запотевший бокал, опустился в кресло и сделал глоток. В боулинг-зале было в этот ранний час пусто, Савелич играл в одиночестве. Половина восьмого утра… Какие в это время игроки? Было тихо, за окном трепетала листва, освещенная утренним солнцем. Здесь, в зале, царил полумрак, слабо мерцал экран монитора над треком, да вдали, в конце дорожки боулинг-системы DACOS, прожектор подсвечивал построенные треугольником кегли. Больше всего это напоминало тир. Тир Савелич посещал по средам, по субботам – боулинг.
Он поставил бокал на столик, поднялся, взял шар-»десятку». Ну, сделаем четвертый «страйк»? Четвертый не получился. Олег покатал шары еще минут пять, но уже без азарта.
В 7.43 он вышел из помещения клуба на улицу. Было свежо, прохладно. На стоянке стояло всего четыре автомобиля. Олег двинулся к своему «пежо», на ходу доставая из кармана ключи… Что-то ему не нравилось. Что-то мешало. Инстинкт профессионального телохранителя, занимающегося своим ремеслом много лет, иногда безошибочно предупреждает об опасности. Объяснить это трудно, но многим людям рискованных профессий явление знакомо. Олег Савельевич Ребров занимался охраной уже одиннадцать лет, считался хорошим профессионалом… Что-то ему не нравилось. Он не мог понять – что? Савелич нажал кнопку на брелоке, «пежо» дважды мигнул, в тишине отчетливо щелкнули замки передних дверей. Начальник охраны покойного Папы, а теперь Сына, взялся за ручку двери.
Неожиданно он понял, что ему не нравилось! Но поздно. Если бы Савелич был на службе, то есть сопровождал ОП [2] , он бы, скорее всего, не допустил ошибки. Но сейчас он был свободен, расслабился и не придал значения «БМВ», припаркованному рядом с его «пежо»… ствол пистолета, удлиненный цилиндром глушителя, уперся в поясницу, негромкий голос сказал:
– Не дергайся, Савелич. Завалю. Пушка с глушителем, никто ничего не услышит. Понял?
Если бы он был при исполнении – например, сопровождал Сына и первый вышел к машине, – он бы обязательно включил брелоком сигнализации режим «паника», предупреждая ОП и охрану об опасности. Сейчас он был один и отвечал только за себя.
– Понял, – сказал он.
– Молоток, – похвалил его голос из-за спины. – Заведика ручонки за спину.
– Зачем?
– Сам знаешь.
– А если не буду? – спросил он, оттягивая время, пытаясь оценить ситуацию, найти какое-то решение.
– Застрелю, – сказал голос спокойно. Олег понял: застрелит. Он завел руки за спину. Распахнулась задняя дверь «БМВ». Боковым зрением Савелич увидел мужчину, выскользнувшего из машины. На запястьях щелкнули наручники.
– На заднее сиденье, – скомандовал тот, что с пистолетом.
Через пять секунд «БМВ» с тонированными стеклами выехал со стоянки. Вслед за ней – «пежо», за рулем сидел Коля Бешеный.
* * *
Команда Палача хорошо поработала с нарками, которые загружались на точке Витька. В результате четко обозначались фигуры погибшей Иришки и ее приятеля.
– Ну что ж, – сказал Палач, – все сходится. Рыжая захотела скинуться, но не смогла. Ее папаша… хм… трагически погиб, земля ему пухом. А тут и она преставилась… Леха этот захотел Витьку отомстить. Все логично. Надо теперь искать этого Леху.
– Где теперь его искать? – пожал мощными плечами Сизов. – Он уже три дня дома не появлялся.
– Никуда он не денется, – уверенно сказал Палач. На самом деле он ни в чем не был уверен. Этот Леха взял у Толстого немалые бабки. А уж с бабками запросто может лечь на дно: снять хату или уехать из Питера… ищи его. – Никуда он не денется. Завтра похороны этой рыжей шалавы – нужно посмотреть. Возможно, он там появится.
* * *
Все похоронные дела легли на Таранова. Лидия самоустранилась, пила. Иван дважды пытался с ней поговорить, но в результате получались очень некрасивые сцены с истерикой. Он махнул рукой, решил: потом, после похорон.
Хоронили Ирину на Южном, неподалеку от могилы отца. Народу на сей раз было немного, потому что Таранов большую часть родни Мордвиновых знал не очень хорошо, а Лида на вопрос: кого позвать? – ответила: я никого не хочу видеть.
Так вот и получилось, что Рыжика провожали всего семь человек, включая нетрезвую мать, Лешку и самого Таранова.
Застучала по крышке гроба земля, заплакали две одноклассницы и учительница Ирины, закаменел Лешка. Серое небо сочилось противной моросью… Щедро оплаченные дюжие могильщики быстро засыпали яму, накидали холмик.
Метрах в двадцати, у чужой могилы, стоял со скорбным видом Виктор Федорович Тришкин. Лешку он вычислил безошибочно. Особого труда это не представляло.
Таранов тоже вызвал самый пристальный интерес.
С кладбища пятеро заплаканных женщин уехали на похоронной «ГАЗели», а Таранов с Лешкой – на «Ниве». Следом за ними катили Палач и Сизов на личной «десятке» Сизова.