— Так, все понятно.
Они замолчали и уставились на меня.
— И контрацептивами вы, конечно же, не пользовались?
— Чем? — одновременно спросили оба.
— Презервативами, вот чем, — грозно сказал я, — обыкновенными гондонами!
Они понурились, из чего следовало, что им было не до этого.
— И вот теперь вы пришли в амбулаторию и пудрите мозги вашему врачу. А вы знаете, что одним из способов спасти больного от ураганного СПИДа является своевременная стерилизация, — и, предупреждая вопрос, я сразу пояснил, — то есть полная кастрация?
Оба сексуальных маньяка были полностью разбиты и деморализованы. Я решил, что с них хватит, и закончил свое выступление следующими словами:
— Возможно, это и не ураганный СПИД. Может быть, у вас просто триппер. Но, насколько мне известно, представители желтой расы являются переносчиками особой формы триппера. И у меня может не оказаться подходящих медикаментов. Вы-то, наверное, рассчитываете на пару уколов бициллина в задницу, и все. Так вот, приготовьтесь к тому, что каждому из вас предстоит провести курс из сорока пяти уколов, причем довольно болезненных. Инъекции делаются через каждые пять часов, причем после этого нужно приседать в течение десяти минут, чтобы лекарство рассосалось как следует.
Я сделал паузу и многозначительно добавил:
— Это если у вас просто триппер. Спускайте брюки, оба!
Они вскочили и начали расстегиваться.
Мне предстояло элементарно взять у морячков мазки, а потом, выгнав их из амбулатории, спокойно исследовать их под микроскопом. И все дела. Встав из-за стола, я подошел к стеклянному шкафчику и стал рыться в нем в надежде найти чистые предметные стекла.
А в это время посреди кабинета торчали два унылых моремана со спущенными штанами. Они стыдливо прикрывали натруженными руками вывалившееся хозяйство и вполголоса переругивались.
На столе стоял безнадежно остывший кофе.
* * *
На следующее утро вся корабельная элита собралась, как всегда, в кают-компании на завтрак.
Рассевшись вокруг большого овального стола красного дерева, мы после обычных приветствий и шуток принялись за еду. И только я положил себе кусок жареной рыбы, как старпом, пережевывая кусок бутерброда с сыром, озабоченно повернулся ко мне и сказал:
— Вот у меня тут вопрос к медицине имеется. Может, Евгений Викторович разъяснит мне, что к чему?
Остальные притихли, а он, оглядевшись, продолжил:
— Вы знаете, Евгений Викторович, у меня есть жалобы на здоровье.
Я, изобразив на лице внимание и готовность помочь, повернулся к нему. А остальные смотрели на нас, и по их лицам я понял, что на самом деле никаких жалоб у него нет, а просто происходит обычный морской прикол. На корабле, в размеренной и однообразной жизни, ничто не ценится так высоко, как хорошая хохма.
— У меня, Евгений Викторович, симптомчики появились. И поэтому я хотел бы посоветоваться с вами и выяснить, не подцепил ли я случайно какуюнибудь экзотическую заразу вроде горбатого триппера.
— Горбатого триппера? — удивился я. — А это еще что такое?
Все зашевелились, и чиф с удовольствием рассказал историю о морячке, который вернулся с берега согнутый в три погибели и пошел жаловаться врачу. Рассказал он ему, что трахнул проститутку в борделе и после этого его и согнуло. Врач посмотрел, а у матросика рубашка к брюкам пристегнута. Ну, он и объявил мореману, что у того очень редкий и опасный горбатый триппер. И давай ему уколы в жопу засаживать через каждые два часа, чтобы неповадно было на берегу блядовать.
Все посмеялись, и я понял, что вчерашняя история с Мыколой и Петром уже стала известна на всем корабле. А чиф, покряхтев, продолжил:
— Ну так вот, горбатый он или нет, я не знаю, а вот то, что все матросики наши свои концы в марганцовке мочат — это факт. И сдается мне, что медицина должна просветить драгоценное корабельное руководство на этот счет. А то, если мы все сляжем с ураганным СПИДом, кто же будет вести наше судно через моря и океаны, навстречу штормам и штилям?
Я все понял и, запив рыбу чаем, с удовольствием рассказал присутствующим о вчерашнем визите двух горемык. Рассказывал я в подробностях и даже в лицах. Салон неоднократно оглашался хохотом, и, когда я закончил свой рассказ, секонд, вытирая слезы, выступившие от смеха, выдал резюме:
— Надо поручить медицине прочитать среди низших чинов лекцию о беспорядочных половых связях и сопутствующих им заболеваниях. В частности, об ураганном СПИДе. И чтобы под расписку. Во всем порядок нужен.
Завтрак окончился в атмосфере общего веселья, и я подумал, что, наверное, быть моряком не так уж и плохо. Вот только как быть с половыми связями…
Выйдя на палубу, я пошел на корму и, поворачивая за надстройку, столкнулся с Галей, которая шла мне навстречу, опустив голову. Она ткнулась лбом мне в подбородок и чуть не упала от неожиданности. Я подхватил ее за плечо и случайно задел при этом за ее небольшую, но, как оказалось, весьма упругую грудь.
Она подняла на меня глаза и кокетливо сказала:
— Ой, Евгений Викторович, вы меня так испугали! Ну разве можно? У меня аж дух захватило. Фу-у…
Я продолжал держать ее за плечо, и она, положив свою ладонь поверх моей руки, спросила:
— Ну что, вы долго будете держать меня? При этом ее рука сжала мою кисть, и она медленно сняла ее со своего плеча.
— Честно говоря, отпускать не хочется, — откровенно признался я.
Ее пальцы скользнули на мою ладонь и пощекотали ее знакомым с самого детства движением, которое всегда означает только одно — «я тебя хочу». Я ответил ей тем же, и ее зрачки расширились.
Она сделала инстинктивное движение телом в мою сторону, но тут же отпустила мою руку и, проведя ладонью по лбу, отстранилась.
— Жарко, Евгений Викторович, — сказала она негромко и посмотрела мне в глаза.
— Да, пожалуй, — согласился я и осторожно провел пальцем по ее шее с левой стороны.
Она наклонила голову набок, слегка прижав мою руку, затем игриво взглянула на меня и сказала:
— Что-то я с вами тут задержалась! Мне надо идти дела делать, я ведь на работе все-таки.
Я придал лицу преувеличенно серьезное выражение и, склонив голову, сказал:
— Прошу прощения, сударыня. Не смею задерживать.
Она засмеялась и вдруг на секунду прижалась ко мне всем телом. Затем, оттолкнув меня, она повернулась ко мне спиной, при этом как бы невзначай скользнув рукой по моим брюкам спереди, и скрылась за надстройкой.
Я почесал в голове, подняв брови, и пошел на корму посмотреть на кильватерный след и переварить эти неожиданные, но, судя по всему, весьма приятные новости.
На корме с правого борта дул приятный ветерок, в небе висело ослепительное солнце, и температура была не меньше тридцати. Прислонившись к фальшборту, я уставился на уходившую за горизонт светлую полосу потревоженной воды, которая оставалась за кормой, и стал думать о том, что мне предстоит сделать в первую очередь, когда я окажусь на немецкой земле.