Когда я распределял свои камушки по разным европейским банкам, то из немецких меня больше всех привлек «Дойче Банк», который, судя по рекламе, был крупнейшим банковским концерном Германии. А значит — самым надежным и имеющим отделения во всех городах неметчины.
И там, в абонентской ячейке, под надежной охраной вооруженных полицаев и современной электроники стояла небольшая металлическая коробочка, в которой находилась примерно пятая часть того, что я вывез из Эр-Рияда. То есть на сумму около двадцати миллионов баксов. Нехило. Странное дело, но, имея такие деньги, я совершенно не ощущал их тяжести. Наверное, потому, что они достались мне на халяву. Это если можно считать халявой смертельную нервотрепку в течение нескольких лет, гору трупов, море крови и смерть любимой женщины.
А теперь к этому прибавилась еще и толпа желающих снять с меня шкуру и сделать из нее бубен.
Что я буду делать дальше, я еще не решил.
Но то, что мне необходимо организовать себе надежные документы и по возможности сильно изменить внешность, — было совершенно очевидным. Иначе эта гонка будет продолжаться до бесконечности. Ну, не до бесконечности, конечно. В конце концов, как говорил Ходжа Насреддин, или ишак сдохнет, или эмир, или он сам. То есть в данном случае — я, Знахарь. А мне хотелось бы тихо скончаться в возрасте ста двадцати лет, сидя в плетеном кресле под пальмой на берегу синего океана, и чтобы вокруг меня были молодые красотки, ласкающие меня нежными пальчиками, и чтобы я сам уже точно знал, что на этом свете мне больше делать нечего и незачем. Правда, как только я крякну, эти красотки тут же разбегутся и бросятся в объятия молодых мускулистых ребят, но мне это дело будет уже до лампочки. Так что пусть себе разбегаются.
Я вздохнул и повернулся к океану спиной.
И тут же увидел интересную картину. На крыше капитанского мостика, на самой верхней плоскости корабля, стояла голая женщина. Причем, кроме меня, ее не мог видеть никто. Это я сразу же понял. Выше этого места на корабле, кроме мачты, ничего не было, а расположение надстроек было таким, что подсмотреть было неоткуда. Разве что оттуда, где в этот момент стоял я.
Этой женщиной могла быть только Галя. И она точно знала, что я ее вижу. О таких вещах женщины всегда знают точно. Она сделала несколько гибких движений и, присев на корточки, стала расстилать какую-то тряпку. Понятно, подумал я, загорать отправилась. До нее было далековато, но я смог разглядеть, что ее тело было чисто выбрито везде.
Так, значит, капитан тоже соображает, что мохнатость не красит женщину. Молодец. А Галя тем временем расправила свою подстилку и, прежде чем улечься на нее, повернулась в мою сторону и помахала рукой. Я ответил ей тем же, и она улеглась, скрывшись из виду. Вот теперь ее точно никто не мог увидеть. Но она успела показать мне себя и тем самым как бы сказать мне — видишь, какая я гладкая, посмотри на меня, возжелай и знай, что я тебя тоже хочу. Между нами произошла бессловесная договоренность, и теперь оставалось только выбрать подходящее время и место.
Воодушевленный всем этим, я расправил плечи и решил сходить в рубку, посмотреть, как там рулят. А еще, когда я буду торчать у лобового стекла рубки, я буду знать, что в метре надо мной лежит голая женщина, которая думает о том, как бы залезть ко мне в штаны. И, похоже, залезание в штаны к мужикам интересовало ее больше всего в жизни.
Ближе к вечеру, когда солнце уже опустилось к горизонту и на гладкой воде появилась чешуйчатая сверкающая дорожка, я спустился в свое докторское царство и стал делать перед самим собой вид, что навожу порядок. На самом деле порядок у меня был идеальный, и, кроме двух сексуальных маньяков, которые приходили ко мне дважды в день, чтобы получить укол в жопу, пациентов у меня не было. Амбулатория сверкала чистотой, все было разложено под прямым углом, и мои действия носили чисто символический характер.
Но что-то удерживало меня от того, чтобы запереть эту богадельню и отправиться или к себе в каюту, или, например, на корму, чтобы полюбоваться приближающимся закатом А в открытом океане закат — это нечто особенное. Прямо скажу, производит впечатление.
Что удерживало меня, я понял, когда по коридору прошуршали легкие шаги и раздался тихий стук в мою дверь.
Я сразу понял, кто это мог быть, и, согнав складки на рубашке назад по ремню, равнодушно, но вежливо сказал:
— Войдите.
Дверь распахнулась, и, конечно же, это была она — Галя.
Оглянувшись по сторонам, она скользнула в амбулаторию и, повернувшись ко мне спиной, заперла дверь на ключ, который, как всегда, торчал в замочной скважине.
Снова обратившись ко мне лицом, она застыла на несколько секунд, потом глубоко вздохнула и бросилась на меня, как на горячо любимого мужа, который три года был на станции «Северный полюс — 4».
Ого, подумал я, с удовольствием отвечая на ее жаркие объятия, а Галя-то наша — горячая девчонка! Она подняла одну ногу и обвила ею мою талию. Это было здорово. Мне всегда нравились гибкие женщины, и я почувствовал, что начинаю возбуждаться. Она тоже почувствовала это и, отпустив меня, стала быстро раздеваться. Зараженный ее энтузиазмом, я скинул рубашку, брюки, в общем все, что было на мне. Но она успела раньше, и когда я снимал носки, а я терпеть не могу заниматься своим любимым делом в носках, она уже была вполне готова и стояла прямо передо мной, так что, когда я стал выпрямляться, то уперся носом прямо в ее так понравившийся мне гладко выбритый лобок.
Я не стал подниматься дальше и схватил ее за тугие ягодицы. Она застонала, и ее лобок стал судорожно подергиваться вперед.
Тут я почувствовал, что мое естество уже находится в том самом боевом положении, которое так любят женщины, и решил на этот раз обойтись без прелюдий. Я выпрямился, и мой стоявший в положении «зиг хайль» член с размаху шлепнул ее снизу прямо по пухлому пирожку. Она закатила глаза и схватила меня за плечи. Ее пальцы впились мне в кожу, и, надо сказать, это было вполне приятно.
Я чуть отодвинулся, и теперь член поднялся, как Кировский мост. Она прижалась ко мне, и поскольку я был выше ее примерно на голову, то он красиво торчал между ее чуть сплющенных на моем животе упругих грудей. Картинка была — что надо. Но я хотел продолжения, а она — тем более. Сама ведь пришла, не вытерпела!
Я взял ее за ягодицы, оторвал от пола и стал поднимать вверх, не прекращая прижимать к себе. Ее горячее тело скользило по моему все выше и выше. Она, опершись о мои плечи, облегчала мне эту приятную задачу. Наконец член оказался на уровне ее пупка, затем скользнул ниже, и я почувствовал, что он приблизился к ее горячей и влажной печечке, в которую я сейчас буду подбрасывать свои дровишки.
Она тоже почувствовала это и глубоко и прерывисто дышала. Ее голова была откинута назад, а глаза — закрыты. Она развела ноги в стороны и обняла меня ими на уровне поясницы. А потом я начал медленно опускать ее. Она закусила губу, и я почувствовал, как мой член, сам найдя дорогу, начал медленно входить туда, куда нужно.