– Белый! – кричит он. И пытается обнять свою жену, но она отталкивает его с выражением не просто отвращения – это омерзение.
Очередь выходить Линде Сент-Пьер. Она держит сжатую руку, смотрит на нее и закрывает глаза.
– О Господи, молю Тебя, не отнимай у меня Хейди.
Открывает руку, но глаза держит закрытыми.
– Белый! – кричит чей-то голос.
Говор в зале. Линда открывает глаза, видит, что камешек белый, и начинает рыдать, прижимая драгоценный камешек к груди.
– Джилл? – предлагает Линож. – Миссис Робишо?
– Не могу, – отвечает она. – Я думала, что смогу, но я не могу. Простите…
Она бросается к лестнице, прижимая к груди сжатый кулак. Но не успевает до нее дойти, как Линож указывает на нее тростью. Ее притягивает назад. Линож наклоняет голову волка к ее руке. Она пытается удержать пальцы – и не может. Камешек падает на помост и катится, как шарик (на который он и похож), а камера следит за ним. Он останавливается у ножки стола городского менеджера. Он белый.
Джилл сваливается на колени, всхлипывая. Остались только Генри, Мелинда и Молли. У кого-то из них – черный камешек. Перебивка: лица их супругов. Карла Брайт и Хэтч смотрят на сцену с завороженным ужасом. Майк не отрывает глаз от пола.
– Мистер Брайт? – зовет Линож. – Генри? Не сделаете ли нам одолжение?
Генри выходит вперед и медленно открывает руку. Камешек белый. Генри от облегчения становится как спущенный воздушный шар. Карла глядит на него, улыбаясь сквозь слезы.
Теперь все решится между Молли и Мелиндой. Ральфи или Пиппа. Матери глядят друг на друга на фоне улыбки Линожа. Одна из них сейчас перестанет быть матерью, и обе они это знают.
Крупным планом – Молли. Ей представляется:
Над облаками парит Линож, но клин стал очень коротким. Из восьми детей остались только Ральфи и Пиппа, держащиеся за руки Линожа.
– Дамы? – напоминает Линож.
Молли взглядом передает Мелинде мысль. Мелинда понимает и чуть кивает. Они сдвигают кулаки вместе, рука к руке. Смотрят друг на друга, неистовые от любви, надежды и страха.
– Давай, – очень тихо говорит Молли.
Крупным планом – две руки. Они открываются. В одной шарик – белый, в другой – черный. Говор, аханье, удивленные выкрики в зале – но мы пока не знаем. Мы видим только два камешка на двух ладонях.
Самый крупный план: лицо Молли.
Дикие глаза.
Самый крупный план: лицо Мелинды.
Дикие глаза.
Самый крупный план: лицо Хэтча.
Дикие глаза.
Самый крупный план: Майк.
Голова его опущена… но ему так не высидеть, несмотря на твердое решение не участвовать в этом даже пассивно. Он поднимает голову и глядит на помост. И мы читаем выражение лица этого человека: сначала – неверие, потом – страшное осознание.
– НЕТ! – Майк вскакивает на ноги. – НЕТ!
Санни, Люсьен и Алекс хватают его и прижимают к сиденью, не давая броситься вперед.
Мелинда и Молли стоят на помосте. Они смотрят друг на друга, почти сдвинув лица, застывшие, вытянув руки – теперь открытые. В руке Мелинды – белый камешек. В руке Молли – черный.
Лицо Мелинды разражается запоздалой реакцией. Она поворачивается, ослепленная слезами, и идет к краю помоста.
– Пиппа! Мама идет к тебе, любовь моя… Споткнувшись о ступени, она полетела бы головой вниз, не подхвати ее Хэтч. В истерике облегчения она даже этого не заметила. Вырвавшись из рук мужа, она бежит по проходу.
– Пиппа, деточка моя! Все в порядке! Мама идет к тебе, мама идет!
Хэтч поворачивается к Майку.
– Майк, я…
Майк только кидает на него взгляд – взгляд чистейшей, отравленной ненависти. «Ты этому потворствовал, и мне это стоило моего сына», – говорит этот взгляд. Хэтч, не в силах это вынести, уходит за своей женой, почти крадучись.
Молли все это время стоит столбом, глядя на черный шарик, но сейчас до нее начинает доходить, что случилось.
– Нет. Этого не может быть. Этого… Она отбрасывает шарик и поворачивается к Линожу:
– Это шутка?! Проверка? Это проверка, правда? Вы же не думали…
Но он именно это думал, и думает сейчас. И она это понимает.
– Я его не отдам!
– Молли, – говорит Линож. – Я остро ощущаю ваше горе… но вы согласились на условия. Мне очень жаль.
– Вы это подстроили! Вам все время нужен был только он! Из-за… из-за седла феи!
Правда ли это? Нам никогда не узнать, померещилась нам эта искра в глазах Линожа, или… или мы ее видели.
– Я вас заверяю, что это не так. Игра была, как вы бы назвали, честной. И поскольку я считаю, что долгие проводы – лишние слезы…
Он идет к ступеням, чтобы предъявить право на свой приз.
– Нет! – кричит Молли. – Не дам!
Она пытается на него наброситься, но Линож делает жест тростью, и она летит спиной вперед, перекатываясь через стол городского менеджера. Она падает плачущей кучей.
Линож, стоя на краю помоста у ступеней, разглядывает островитян – которые похожи на людей, пробуждающихся от общего кошмара, в котором сотворили что-то ужасное и непоправимое – с сияющей и сардонической улыбкой удовольствия.
– Леди и джентльмены, жители Литтл-Толл-Айленда, я благодарю вас за ваше внимание к моим нуждам, и объявляю это собрание закрытым… с замечанием, что чем меньше будет сказано остальному миру о нашем… соглашении, тем счастливей вы будете жить дальше… хотя, конечно, в подобных вопросах окончательное решение за вами.
За его спиной Молли встает на ноги и идет вперед. Она обезумела от шока, горя, невозможности поверить.
Линож надевает желтые перчатки, шапку.
– А теперь я возьму своего нового протеже и оставлю вас наедине с вашими мыслями. Надеюсь, они будут счастливыми.
Он идет вниз по ступеням. Его путь лежит по центральному проходу недалеко от места, где сидит Майк. Молли бросается к краю помоста, и глаза ее так выкатились, что занимают пол-лица. Она видит, что стража Майка больше не выполняет свою работу: