Усадив нас за столик, Али закрыл входную дверь и перевернул на ней табличку. Теперь для всех прочих посетителей заведение было закрыто.
– Сейчас я сделаю для вас лучший в Америке кофе, и даже не пытайтесь опровергнуть это, – грозно провозгласил Али и скрылся в подсобке.
Я беспомощно развел руками и жалобно посмотрел на Смита.
– Пока он не угостит нас своим фирменным кофе, ни о каких делах и речи быть не может, – сказал я обреченно.
– Это ничего, – Смит небрежно махнул рукой, – спешить нам некуда, а я вообще люблю восточное гостеприимство.
– Но только не в том случае, если вас пытаются накормить сырыми бараньими глазами, – ехидно заметил я.
– Фу, какая гадость, – Смит сморщился, – где это так угощают?
– В России, – ответил я, – точнее, в бывшем Советском Союзе, в южных республиках.
Смит сидел спиной к окну, и я увидел, как из-за угла вышел рослый молодой турок, по-хозяйски уселся за руль моего «Порша» и, спокойно закурив, выставил локоть в окно.
Ну, Али, ты – супер, подумал я.
Видать, понял, что дело серьезное, и решил действовать по-взрослому.
Теперь этот путь для Смита был закрыт.
Во мне поднималось радостное, а точнее – злорадное чувство, которое может испытывать любой человек, в руках которого оказался вор, крупно обчистивший его. А Смит ничего не подозревал, и я наслаждался, представляя, какой через несколько минут у него будет бледный вид.
Я был полным хозяином положения, и тут Али подыграл мне так, что лучше и придумать было нельзя.
Он вышел из подсобки, неся перед собой поднос.
Подойдя к нашему столику, он, улыбаясь, поставил одну чашечку перед Смитом, вторую – передо мной, а потом, сняв салфетку с чего-то еще, лежавшего на подносе, спокойно положил передо мной позолоченный «Магнум».
Вот это был ход!
Можно было начинать.
Я благодарно кивнул Али, взял тяжелый пистолет и, повертев его в руке, с улыбкой посмотрел на Смита. Я не мог не улыбаться. Радость возмездия переполняла меня.
Смит тоже улыбнулся и, глядя на меня, спросил:
– Вы что – грабить меня собрались? Я не ношу с собой денег.
– Грабить? – я изобразил изумление. – Ни в коем случае.
– Так в чем же дело?
Смит посмотрел на Али, который, пряча в усах улыбку, стоял в дверях подсобки, опершись плечом на косяк, и поигрывал пушкой.
– В чем дело… – задумчиво повторил я и убрал с лица улыбку. – Сейчас я объясню вам, в чем дело. Вы знаете, кто я такой?
– До сегодняшнего дня не знал, да и сейчас, честно говоря, не знаю, – спокойно ответил Смит, – вижу только, что попал в какую-то странную ситуацию, и хотел бы получить от вас объяснения.
– Обязательно, – заверил я его, – непременно.
Я картинно повернулся к нему профилем и спросил:
– А так не узнаете?
– И так не узнаю.
– Хорошая работа, – с удовлетвореним сказал я, снова поворачиваясь к нему фасом. – Это стоило двести пятьдесят тысяч американских долларов.
– Что стоило?
– Пластическая операция.
Наступал самый приятный момент нашего разговора, и мне ужасно хотелось сказать какую-нибудь идиотскую фразу типа «ваша карта бита» или «ваша игра окончена, полковник Шмультке», однако я, понятное дело, удержался.
Но очень хотелось.
– Сейчас я задам вам один вопрос, и вы поймете, почему я так щепетильно отношусь к кандидатуре будущего партнера по сделке.
Смит спокойно смотрел на меня и ждал моего вопроса.
Сейчас.
Я глубоко вздохнул и раздельно, тщательно произнося каждый звук, спросил:
– Скажите мне, герр Мюллер, как вам удалось так оперативно купить участок на берегу Волги?
Удар был нанесен, и он достиг цели.
Смит-Мюллер вздрогнул, его глаза расширились, и он уставился на меня, как на внезапно ожившего каменного сфинкса, который задал ему загадку, у которой нет разгадки.
Ах, как я наслаждался ситуацией, как я радовался!
Если бы это было уместно, я бросился бы в пляс, но…
Ситуация была более чем серьезной, и проявление щенячьей радости было совершенно неуместно. Хотя, как я думаю, древние дикие люди в подобных случаях не скрывали своего ликования.
И правильно делали.
Мюллер совершенно остолбенел, и тогда я с удовольствием, с расстановочкой, зная, что он никуда не денется, заговорил:
– Вы попались, герр Мюллер. Вы в ловушке, в капкане, называйте это как угодно, но отсюда у вас есть только два выхода. Один, нежелательный ни для вас, ни для меня – в могилу. Я убью вас, не моргнув глазом. Поверьте мне на слово, рекомендую. Другой – желательный для меня и неизбежный для вас в случае, если вы выберете жизнь – вернуть ситуацию в то состояние, когда я мог распоряжаться тем, что находится в пещере.
Мюллер молчал, а я продолжал говорить, чувствуя, что каждое мое слово подобно иголке, втыкаемой под ноготь:
– Я не скажу, что искал вас все это время. У меня и других забот хватало. Но я ни на минуту не забывал, как вы со мной обошлись. Я могу долго говорить на эту тему, но хочу все-таки услышать ответ на свой вопрос. Я признаюсь вам – это праздный вопрос, но он меня интересует. Итак – кто? Кого вы купили?
Мюллер не сводил с меня глаз и медленно, как бы не в силах поверить тому, что видит и слышит, качал головой из стороны в сторону.
Так же качал головой Вован Балда, когда я всадил ему пулю в центр груди.
Покачал немного и повалился на спину. Мертвый.
Я уже испугался, что Мюллер сейчас откинет копыта прямо за столиком, и вся моя хитрая операция обернется позорным пшиком, но он перестал качать головой, кашлянул, прочищая неожиданно пересохшее горло, потом провел рукой по лицу и сказал по-русски:
– А вы, Знахарь, лучше, чем мы думали.
Немая сцена продолжалась, но теперь акцент сместился в сторону Знахаря.
Позолоченный пистолет замер в его руке, и Знахарь, удивленно приоткрыв рот, смотрел на сидевшего напротив него мужчину, ничего не понимая.
Мюллер, который сам только что испытал нечто подобное, почувствовал себя отомщенным и, усмехнувшись, сказал:
– Один – один!
Знахарь закрыл рот и, повернув голову к Али, стоявшему в дверях с пистолетом в руке, посмотрел на него беспомощным взглядом, как бы ища поддержки.