Ну разумеется. Как только она могла принимать любовь за что-то другое? Как столько времени скрывала от самой себя правду?
– Посмотри на меня, – потребовал Люк. Габриель с трудом подчинилась и подняла голову. Когда он пронзил ее взглядом, она наконец поняла, что испытывает вовсе не страх, а безумный восторг. Это была любовь сильная и бескомпромиссная.
Она любила его.
– Я в порядке, – заявила она ему и наконец улыбнулась. – Честное слово.
– Может, тебе лучше присесть? – Люк уже начал двигаться к их столику, прижимая ее к своей сильной груди. В его голосе слышалась забота, и Габриель с трудом сдержала слезы. Ее переполняли эмоции.
– Нет, – сказала она. – Я хочу танцевать. Со мной правда все в порядке. Наверное, я просто немного устала.
Люк долго на нее смотрел, и она уже начала думать, что он собирается увести ее с танцпола, но, к счастью, он ее послушался.
Они продолжали скользить по площадке под музыку оркестра.
Она любила его.
Ее тело знало это с того самого момента, когда она впервые увидела его в церкви. У нее перехватило дыхание, кровь забурлила в жилах, но она хотела его с самого начала, несмотря на то что не знала его, что он ее пугал. Но ее тело знало все с самого начала.
Габриель называла это слабостью, безумием, пыталась от него защититься, но все без толку. Она хотела его.
Но больше всего она хотела защитить Люка от страданий, поэтому не могла рассказать ему о своей встрече с Сильвио. Она выполнит требования этого мерзавца, Люк никогда не узнает о записи. Она защитит его от того, чего он больше всего на свете боялся.
Посмотрев на его лицо, словно высеченное из камня, Габриель поняла, что будет его любить до конца своих дней. Десять тысяч фунтов – слишком маленькая цена. Чтобы защитить Люка от боли, она бы с радостью отдала все, что у нее есть.
– А теперь ты улыбаешься, – сказал Люк. – И на этот раз твоя улыбка настоящая.
– Поехали отсюда, – ответила она, улыбаясь еще шире. – Думаю, я готова подразнить тебя в более уединенном месте.
Гарнье не имел ни малейшего намерения играть в безумные игры Сильвио Доменико. Когда папарацци позвонил ему в полдесятого утра, он сказал этому гнусному типу, что ему следует сделать со своими грязными сплетнями.
Вот только полтора часа спустя Люк все равно отправился в «Харродс». Он был зол на самого себя. Он даже представить себе не мог, чтобы Габриель сделала то, о чем рассказал ему Сильвио. Сама идея была абсурдной. Габриель, которую ничто не связывало с желтой прессой, не могла продать Сильвио пикантные фотографии, сделанные ею украдкой в Калифорнии.
Это было нелепо, и все же он ушел посреди деловой встречи и поехал на такси в «Харродс», чтобы убедиться, что старый знакомый ему солгал.
Как это ничтожество посмело очернить доброе имя его жены?
Прошлой ночью Габриель удивила его своей смелостью и раскрепощенностью. При одном воспоминании об этом символ его мужского естества напрягся. Их близость была особенной. Габриель занималась с ним любовью как в последний раз. Он не понимал причину, но отвечал на ее ласки. Разве могло быть иначе? Очевидно, она его околдовала. Другого объяснения он не находил. Он выбрал ее себе в жены, ведь она соответствовала всем его требованиям, но не ожидал, что будет так сильно ее желать. Он никак не мог ею насытиться, и это его беспокоило. Находясь рядом с Габриель, он едва узнавал себя. Он… желал. Желал того, чему не хотел искать название.
Придя в условленное место, он, подобно ненавистным папарацци, заглянул за стеклянный шкаф с товарами. Зачем он здесь? Что такое может показать ему Сильвио, чтобы он изменил свое отношение к Габриель?
– Я должен сказать вам правду о вашей жене, мой друг, – послышался утром в его трубке голос Сильвио.
– Как ты узнал номер? – с отвращением спросил Люк.
– Разве это имеет значение? – Сильвио самодовольно рассмеялся.
– Разговор окончен, – отрезал Люк. – Я подам на тебя в суд за вмешательство в мою частную…
– Она пришла ко мне с пикантными фотографиями, на которых вы вдвоем, – бесцеремонно перебил его Сильвио. – Они сделаны во время вашего медового месяца, не так ли? Вероятно, вы очень гордитесь своей женушкой. Должен сказать, у нее отличное тело.
– И ты думаешь, я поверю в то, что моя жена хочет продать тебе фотографии? – усмехнулся Люк.
– А почему она не может заработать немного денег? Чем она хуже других? – произнес Сильвио язвительным тоном. – Вам повезло, что принцесса пришла ко мне. Обратись она к кому-то другому – и вы бы вместе со всем остальным миром увидели эти снимки в ночном выпуске новостей. Не хотите мне верить, как хотите. По крайней мере, я вас предупредил.
Сейчас, полтора часа спустя, Люк понимал – его первая мысль была правильной. Ему не следовало здесь появляться. Он знал – Габриель никогда бы не пошла на такую низость и тем более не стала бы иметь дело с подонком вроде Сильвио.
Скорее всего, Сильвио сейчас где-нибудь притаился и снимает его, а завтра какая-нибудь желтая газетенка напишет, что Люк Гарнье встречался с любовницей в знаменитом лондонском универмаге, или что-нибудь еще более гнусное. Кто знает, как далеко простиралась фантазия этого продажного мерзавца?
Почувствовав отвращение к самому себе, Люк собрался уходить, но увидел ее и застыл на месте.
Войдя в зал, Габриель огляделась по сторонам и направилась в его дальний конец. Во всем белом она была очень элегантна, как и полагалось будущей королеве.
«Что она здесь делает?»
Ответ был уже известен Люку, но он не хотел верить своим глазам.
Мгновение спустя из-за угла появилась другая фигура. Сильвио.
Их встреча длилась считанные секунды. Габриель протянула Сильвио конверт и взамен вырвала у него из руки другой. Они обменялись несколькими словами, после чего она развернулась и ушла, не оглядываясь.
Посмотрев в сторону Люка, Сильвио дерзко улыбнулся и пожал плечами, но тот его едва заметил. Он чувствовал себя так, словно его пронзил насквозь острый зазубренный нож. Внутри у него все разрывалось, кричало от боли. Это чувство было хорошо ему знакомо. Он испытывал его, когда был ребенком. Тогда его вызывали ложь, домыслы, клевета. Вся эта грязь, которой поливали его родителей, попадала на него и приставала надолго.
На сей раз во всем виновата Габриель. Не его родство с четой Гарнье, которая навсегда осталась загадкой для собственного сына, а его жена. Та, которую он выбрал потому, что она казалась не способной на подобную низость.
Ему не следовало доверять ее публичной маске. Образу скромной, добродетельной принцессы, который продолжил вводить его в заблуждение даже после того, как он разыскал свою сбежавшую жену на другом конце земного шара. Она не лучше его эгоистичной матери. Разве он не знал об этом с самого начала? Разве не ожидал подобного поведения от всех женщин, с которыми встречался до нее? Чем красивее женщина, тем больше пакостей следует от нее ожидать. Разве он не усвоил еще в детстве эту простую истину?