Но она не жалела о том, что прогнала Колю, когда он пришел в институт. Каждый день твердила себе, что ни капельки не жалеет.
Встреча с Верой в Плехановской академии буквально убила Николая. Вернувшись домой, он впервые в жизни напился до беспамятства. Ему стало так плохо, что он дал себе слово никогда больше не повторять этот опыт. Но он погрузился в мрачную безнадежность, мысленно поставил на себе крест и покатился по наклонной плоскости.
Он ставил музыкальные клипы. В самом начале своей клипмейкерской карьеры, еще в «эпоху Лоры», как он это называл, Николай наткнулся на талантливую рок-группу, сам придумал название — «Quantum satis» [1] , — которое ребятам понравилось, сделал эффектный клип, и группа сумела, что называется, «пробиться».
После этого ансамбли и солисты пошли косяком, как лосось идет на нерест. Всем хотелось ухватить за хвост птицу счастья, прорваться на телевидение, стать «Ласковым маем» или «Мумий Троллем». Но, выметав икру, «лососи» падали замертво и в большинстве своем уже не поднимались.
Николай вскоре отчаялся и прекратил всякие попытки придумать для этой попсы нечто индивидуальное. И солисты, и ансамбли казались ему одинаково несамостоятельными и вопиюще старомодными. Перед ним проходили робкие, неуклюжие слепки с популярных западных групп — «Роллинг Стоунз», «Лед Зеппелин», «Дип Перпл» и, конечно, «Пинк Флойд» — конца 60-х — середины 70-х годов. И это еще в самом лучшем случае. В худшем за «фанерой» не стояло вообще ничего — ни голоса, ни слуха. Николай дурел от бесконечно повторяющихся припевов, пропетых один раз, а потом продублированных механическим способом еще раз двадцать.
В те счастливые, еще горбачевские времена, когда он учился в МАИ и был капитаном команды КВН, Николай как-то раз поставил для «домашнего задания» музыкальный номер, пародирующий однообразие эстрадных песен. Вышел на сцену условный ВИА [2] и спел по куплету практически из всех популярных в тот момент песен на один и тот же мотив.
Собственно, мотива не было никакого, один лишь универсальный ритм. И в этот ритм укладывалось все. От куплета к куплету менялись только слова — всем хорошо знакомые, моментально узнаваемые слова шлягеров. Ритмико-гармоническую основу Николаю помог подобрать потрясающе талантливый джазовый пианист Миша Портной, не сумевший найти себе применение на советской, а потом и на постсоветской эстраде.
Номер вышел очень убедительный, он имел огромный успех. Но теперь Николай вспоминал его как кошмар. Его преследовали бумкающие ритмы, трехкопеечные мелодии, стробоскопические сполохи света, стандартно апокалипсические интонации, совершенно одинаковые завывания и дергания певцов и музыкантов, совершавших одно и то же «бодающее» движение головой, как будто каждый из них стремился протаранить нацеленную на него камеру или поднять ее на рога.
Было от чего сойти с ума.
Николай стал откровенно халтурить. Он ставил клипы на основе одной, раз и навсегда заданной схемы: жесткая смена ракурсов, жесткая смена однотипных кадров в стиле техно на заднем плане… Что это были за кадры, никто особенно не вникал. Все оставались довольны. «Фабрика звезд» работала в четыре смены без остановки, хотя само название появилось намного позже.
Одновременно он с горечью наблюдал, как линяли кумиры отечественного рока предыдущих десятилетий. Одни уходили в православие, другие в мистику и буддизм, третьи — в официоз и откровенный холуяж.
Не стоит прогибаться под изменчивый мир…
Прогнулись. И еще как прогнулись! С оттяжкой, с удовольствием, прямо-таки сладострастно хрустнув позвоночником. «Мир оказался прочней». Миша Портной работал аккомпаниатором у известной эстрадной певицы, исчерпавшей свой творческий потенциал полтора десятка лет назад. А Виктор Цой погиб в странной автокатастрофе, так и оставшись недосягаемым, как звезда по имени Солнце. Иногда Николай почти завидовал ему.
Многие бывшие участники КВН занялись рекламой. Николай с легкостью вписался в эту компанию, у него здесь было много знакомых. Еще в конце 80-х реклама хлынула на новый рынок и затопила его. В начале 90-х в России рекламировали спиртное, курево, словом, все, что в так называемых «развитых» странах давно уже было под запретом.
«Почувствуйте легкость» — гласил лозунг на пачке сигарет. «Интересно, — спрашивал себя Николай, — мне одному кажется, что это смахивает на рекламу наркоты?»
Правда, он сам пристрастился к табаку и даже начал — осторожно, на дальних подступах — понимать тех, кто подсаживался на наркотики. Его окружали нейлоновые парики, накладные ресницы, металлокерамические зубы, силиконовые груди, непристойные ягодицы в трусиках-стрингах… Все они были так же фальшивы, как и кубики льда, сделанные из пластмассы, или ядовитых оттенков жидкости в бутылках с надписью «Лимонад». Или идиотские тексты, произносимые идиотскими голосами теледив. Без сигареты просто невозможно было успокоиться и выкинуть все это из головы, когда рабочий день подходил к концу.
День состоял из мельтешения кадров, лиц, предметов реквизита, подсветки, дурацких текстов…
Ты скажи, скажи мне, вишня,
Пач-чему любовь не вышла? —
с надрывным пафосом вопрошал Филипп Киркоров. У Николая была в запасе пара вариантов ответа, но его никто не спрашивал. Спрашивали вишню. Кстати, интересно, почему именно вишню, думал он, уже придя домой. Наверно, потому, что вишня ответить не может. Очень удобно.
Можно спрашивать до полного посинения. Навязчивая песенка прокручивалась в переутомленном мозгу помимо его воли и все никак не желала отцепиться.
Вечера и ночи казались бесконечными, напоминали замедленную съемку. После дневной суеты ни на что не хотелось смотреть, ничего не хотелось слушать. Николай пристрастился к виски. Выпивал на ночь, чтобы хоть немного сбросить напряжение, выкуривал сигарету и ложился, тупо уставившись в белый потолок. И незаметно для себя втягивался в разговор с Верой.
Прости меня. Прости, прости. Просто забудь, неужели ты не можешь просто забыть? Забудь все, что я говорил. Да, я свалял дурака, но это больше не повторится, клянусь тебе. Забудь все, что было, это ничего не значит. Я однолюб, как мой отец. У отца тоже бывали загулы, «ходки налево», но он всегда любил только маму. А мама делала вид, что не замечает его шалостей. Они оба делали вид, что ничего не происходит. Они оба притворялись ради меня, правда, я только потом это понял. Знаю, тут много лукавства, но люди идут на это ради детей. Неужели ты не можешь… Знаю, ты скажешь, что нам не для кого притворяться, но мы могли бы притвориться для себя, друг для друга на первых порах… А если мы постараемся, у нас тоже кто-нибудь появится… И я не буду гулять, как отец, мне одного раза хватило выше крыши. Ты только прости. Если бы ты простила, у нас все пошло бы совсем по-другому, вот увидишь! Ну пожалуйста, пожалуйста, ну я очень, очень, очень, очень тебя прошу, прости… Стоп, снято!