«Стоп, снято!» врывалось в его мысли нежданно-негаданно вместе с занудной песенкой или каким-нибудь дурацким рекламным слоганом. И почему все рекламные слоганы непременно претендуют на вселенское обобщение?
Я спросил у ясеня…
Я спросил у тополя…
Ты скажи, скажи мне, вишня…
Кажется, это все-таки лучше, чем призывы в пустоту… Николай проваливался в сон где-то в четвертом часу ночи, а наутро в голове гудели колокола, она казалась чугунной и в то же время хрупкой, как стекло. Впрочем, чугун, помнится, представляет собой чрезвычайно хрупкий сплав железа с углеродом…
Вся реклама была густо замешена на эротике вне зависимости от предмета восхваления. Томный, мурлычущий голос, годный для секса по телефону, расхваливал достоинства товарной биржи. Соки, йогурты — вполне детский ассортимент — продавались только в приложении к полуобнаженным телам говорящих кукол Барби. То же самое в куда большей степени относилось к шампуням, дезодорантам, автомобилям и появившимся в середине 90-х сотовым телефонам.
— Без консервантов! Натуральный продукт! — уверяла девица в рекламе сока, которую Николаю было предложено обновить.
В самой девице ничего натурального не было. Волосы в блестках, веки в блестках, подкачанные силиконом губы в блестках, ногти — длинные и острые, как у Фредди Крюгера, — тоже в блестках. Да и сок оказался подделкой.
— Как же вы говорите, что сок без консервантов, когда вот список прямо на коробке! — удивился Николай. — Тут у вас и загустители, и пищевые красители, и подсластители, и консерванты, и даже стабилизаторы имеются. Прямо как в самолете.
— Так, я, в натуре, не понял… — Один из представителей фирмы, здоровенный амбал, двинулся к Николаю явно с воинственными намерениями. — Те че, парень, больше всех надо? Ну, больше всех и получишь.
Подраться? Милости просим! Николай просто умирал от желания кому-нибудь врезать.
— Господа, господа, держите себя в руках! — воззвал к «противоборствующим сторонам» продюсер рекламной фирмы. — Коля, наша задача — продать продукт, а не задавать лишние вопросы.
— Ладно, я понял, — процедил Николай. — Но все-таки слоган придется сменить. Вы же не хотите, чтобы нас поймали на таком откровенном вранье? И это чучело-мяучело надо убрать, — кивнул он на родственницу Фредди Крюгера, застывшую в финальном кадре с людоедской улыбочкой на устах. — Ей бы газ «циклон Б» рекламировать. Или взрывчатку «си-4».
Он убедил себя, что ему все равно. Брался за любую халтуру, какую предлагали, и только однажды отказался от работы, когда выяснилось, что в роли очередной рекламной Снегурочки придется снимать Лору.
— Извините, не мой профиль, — сказал он тогда, повернулся и ушел, ничего больше не объясняя.
Но он был талантлив, а талант, как известно, не пропьешь. Талант мучил его, требуя выхода. Даже в рекламе Николай стремился найти творческий подход, нестандартное решение. Всегда рекламировал товар опосредованно, не в лоб. Многим это не нравилось, но и ценителей нашлось немало.
Николай придумал логотип для крупной агропромышленной компании в виде божьей коровки и сделал рекламный ролик на основе детской песенки:
Божья коровка,
Улети на небо,
Принеси нам хлеба,
Черного и белого,
Только не горелого!
Эта реклама имела огромный успех, причем в выигрыше оказалась не только агропромышленная компания. Очаровательные детские мордашки на экране, наивные, бесхитростные слова песенки, распеваемой ангельскими голосами, подвигли многих женщин бросить «планирование семьи» и просто обзавестись детьми. Сам Николай об этом не подозревал, хотя знал, конечно, что воздействие рекламы на зрителя бывает многогранным. Ведь реклама не только побуждает купить товар, она формирует моду, стиль поведения, порой даже мировоззрение.
Николай заработал большие деньги. Лицензионные отчисления за божью коровку продолжали «капать» ему на счет еще много лет, когда сам он уже думать забыл о логотипе агропромышленной фирмы.
Бывали, конечно, и не столь идиллические случаи. Иногда его обманывали, или, как это называлось на профессиональном языке, «кидали».
В 90-е годы в России появилась целая новая порода — миллиардеры, торгующие воздухом. Провернув одну удачную сделку — неважно, с автопокрышками или с майонезом, — они спешили «зафиксировать прибыль» и скрыться.
На защиту интересов Николая всякий раз вставало рекламное агентство, основанное его бывшими коллегами по КВН. Неплательщиков разыскивали, деньги из них выколачивали… порой в буквальном смысле слова. Николай старался не вникать в эти разборки. Его душой овладело безразличие. Апатия и скука стали его привычным состоянием. «I can’t get no satisfaction» [3] , — мог бы он сказать вслед за Миком Джаггером.
* * *
Он придумал для зарубежной косметической фирмы рекламу туши для ресниц со слоганом, основанным на игре слов, — «lashing lashes», то есть «разящие ресницы»: идет девушка по городу и одним взмахом ресниц легко и непринужденно укладывает мужчин наповал. Его пригласили работать в Америку. В Голливуд. Николай отказался. Почему — он и сам не знал.
Ты скажи, скажи мне, вишня…
А однажды ему даже присудили премию за лучший рекламный ролик. Это была реклама крема от морщин — безнадежное, казалось бы, дело. Что тут можно придумать нового? Но Николай не пошел по проторенной дорожке, не стал вычерчивать диаграммы, схемы и графики разглаживания морщин или указывать проценты восстановленной упругости кожи. Он нашел нетривиальный ход. На экране перед зрителями представала картина: портрет красавицы. Портрет старинный, весь покрытый растрескавшимся лаком — кракелюром. Женская ручка проводила по нему кремом, и ожившая красавица вспархивала с портрета, юная и свежая, как триста лет назад.
Впоследствии прием с ожившими картинами был «цельнотянутым способом», как шутил сам Николай, растиражирован другими рекламщиками. Он не стал протестовать и настаивать на своем авторстве. Он и о награде-то узнал задним числом и никакой особой гордости не ощутил, хотя денежную часть премии взял. Ему было все равно, что снимать, он увязал все глубже, даже не пытаясь выбраться из трясины. Зачем? Ведь он этого достоин, с горечью повторял Николай слова чужого рекламного слогана.
Как он мог оказаться таким дураком? Этот вопрос Николай задавал себе бессчетное множество раз, прокручивая в уме свой последний разговор с Верой. Даже не сказал ей, что любит! И почему эти слова так трудно выговариваются? Почему, высказав их наконец, мужчина чувствует себя идиотом? Впрочем, Николай и так чувствовал себя идиотом. Вместо того чтобы признаться в любви или хотя бы попросить прощения, начал ее попрекать — кретин! Пень! Конечно, она не захотела с ним разговаривать! Попробовать еще раз? Ему не хватало духу. Как она посмотрела на него тогда… Как на грязь под ногами, которая вдруг заговорила и потребовала уважения к себе.