Он был потрясающе красив, чересчур красив для мужчины. Она заметила это в первую минуту, как увидела его в монастырской лавке, но теперь, в вишневом свитере и светлых брюках, он был просто неотразим.
Одежда превосходно сидела на его стройном мускулистом теле. Черные волосы и смуглая кожа придавали ему ковбойский облик, чего она раньше не замечала. Это делало его еще более интригующим и привлекательным. Дрожь возбуждения охватила ее.
– Мистер Бенет сказал мне, что вы встречались не только в монастыре, но и в Лос-Анжелесе.
Бенет? У него французские корни? Это объясняет цвет кожи, но французы обычно не такие высокие или…
– Это правда, Барни.
Когда больше никаких реплик не последовало, Барни изобразил на лице неудовольствие ее невежливостью и взял на себя роль радушного хозяина.
– Господин Бенет хотел лично поблагодарить тебя за прекрасную статью о деятельности отца Амброзия в монастыре.
– Я не смогла бы сделать это без помощи мистера Бенета.
Ей стало интересно, какое объяснение дал, если вообще давал, монах Барни по поводу своего пребывания в монастыре, если он не представился ему монахом.
Хотя его духовная борьба не имеет к ней никакого отношения. Она не собирается спрашивать его об этом. Монах наклонился вперед.
– Я только сообщил мисс Мэллори некоторые факты, а ваш корреспондент написала такую статью, которой братья могут только гордиться.
Он говорил с Барни, но его глаза не отрывались от ее лица.
– Спасибо, – прошептала она.
Барни почесал лысину. Он был сердит на нее, но она не могла объяснить ему, почему ей так трудно говорить.
– Мистер Бенет также восхищался твоей фотографией на обложке сентябрьского номера. Он знает эту леди из Германии и хочет послать ей номер журнала.
– С вашим автографом, мисс Мэллори, – поправил монах. – Когда Герда увидит свое лицо на обложке журнала, посвященного «ангельскому хору», и прочитает статью о себе, она будет счастлива.
– С радостью подпишу для нее журнал.
Барни с любопытством наблюдал за Фрэн, размышляя, куда подевался ее природный энтузиазм. Он встал из-за стола.
– Я дам тебе несколько журналов, Фрэнни, чтобы эта леди могла подарить их друзьям и родственникам.
Когда Барни покинул комнату, монах протянул ей журнал, который был у него в руках.
– Я обнаружил его в моей комнате в монастыре прошлой ночью, – он раскрыл журнал на страницах со статьей об аббате Амброзии. – Я бы хотел получить ваш автограф. Пожалуйста, подпишите, Франческа, и, если можно, припишите «дорогому Андре».
Андре. Отец Андре Бенет. Так называют его братья?
Дрожащей рукой она положила журнал на стол и потянулась за ручкой. И вдруг ее затянутая в капроновой чулок нога нечаянно коснулась его колена. Словно удар тока пронзил ее – она быстро отдернула ногу. Если он и заметил ее резкий жест, то не показал виду, а она сама боялась взглянуть на него.
Слава Богу, Барни вернулся с пачкой журналов и разрядил напряжение, возникшее в комнате.
– Вы хотите, чтобы я еще что-нибудь написала для ваших друзей?
Она сидела на краешке стола, собираясь покончить со всем этим как можно скорее.
Монах откинулся на спинку стула.
– Раз у вас есть шесть журналов, то подпишите один для Герды, один для ее сына Харбина, один для внука Ренке, а еще для невестки Людвиги и внучки Аделаиды. О, да, еще ее брату Курту.
Губы Фрэн сжались.
– Боюсь, вам придется произнести по буквам все эти имена для меня.
– Конечно.
– Хотите что-нибудь выпить, мистер Бенет? – предложил Барни. Сегодня он был более любезен, чем обычно. – У нас есть кофе, кола, эль.
– Спасибо, не надо, мистер Кинсэйл.
– А ты, Фрэнни?
– У меня есть эль. Но все равно спасибо, Барни.
Все время, пока Фрэн подписывала журналы под его диктовку, она чувствовала на себе его взгляд. Хотя свитер и юбка были закрытыми и достаточно целомудренными, его пристальное внимание к ее фигуре заставляло ее нервничать. С каждой секундой румянец на ее щеках становился все ярче.
– Готово, – Фрэн подняла голову и вымученно улыбнулась Барни. – Я закончила. У меня встреча в три часа. Было очень приятно снова увидеть вас, мистер Бенет.
Она почти выбежала из комнаты.
– Ничего себе! Что случилось?
Фрэн потерла шею.
– Не сейчас, Поль! У меня болит голова. Я должна справиться.
Может быть, большинство людей – неудачники. Но по сравнению с этим монахом, который сбежал из монастыря, нарушил клятвы и живет во лжи, они просто святые. И не имеет значения, насколько он красив. Фрэн не для того жила двадцать восемь лет, чтобы связаться с монахом, который изголодался по женщинам.
Она все еще чувствовала его взгляд на своем теле. Это было уж слишком. Слишком интимно, слишком фамильярно.
Может быть, встреча с ней в монастыре заставила его задуматься о том, может ли он окончательно расстаться с женщинами.
Она подумала, не стоит ли поделиться с Полем и спросить его мнение. Но он превратит все в шутку и скажет, что она все это себе вообразила. Приняла желаемое за действительность.
Все было бы в порядке, если бы она не столкнулась с ним в Лос-Анджелесе. И вот он опять в Солт-Лейк-Сити. Да еще в ее редакции.
О небо! Он вернулся назад в Солт-Лейк! Но надолго ли?
– Фрэнни?
Она подпрыгнула. Голос босса из интеркома мгновенно вернул ее к реальности. Она покинула его кабинет только пять минут назад. А вдруг монах все еще там? В панике она повернулась к Полю.
– Окажи мне услугу и выясни, один ли Барни в кабинете. Не говори ничего, просто проверь и возвращайся назад.
Он моргнул.
– О'кей.
Ей показалось, что прошла вечность, прежде чем Поль вернулся, глубоко заинтригованный всем происходящим.
– Что случилось? Босс очень расстроен.
Она закусила губу.
– Он один?
– Да, по крайней мере, когда я заглянул, он был один.
– Спасибо, Поль. Я твоя должница.
Когда Фрэн вошла в кабинет Барни, он мрачно посмотрел на нее не говоря ни слова.
– Знаю, я была ужасна, – извиняющимся тоном начала она. – Но у меня были причины.
– Я знаю твои причины. Твоя проблема в том, что ты не любишь мужчин.
– Я люблю тебя, и Поля, и дядю Дональда.
– Не пытайся переубедить меня. Я прекрасно видел все, что происходило в этой комнате. Я чувствовал это. В ту минуту, когда мужчина хочет приблизиться к тебе, ты убегаешь в противоположном направлении. Но на этот раз ты позволила своим страхам вмешаться в работу.