Анжелика и ее любовь | Страница: 78

  • Georgia
  • Verdana
  • Tahoma
  • Symbol
  • Arial
16
px

— Вы говорите, он приходил ночью?

— Да… Мы буквально вцепились в него с криками «Спасите нас!», а он.., как бы объяснить?.. По-моему, он засмеялся; и сразу же страх исчез. Мы поняли, что и на этот раз не погибнем. Он сказал: «Сударыни, эта буря вас не съест, она совсем маленькая и у нее плохой аппетит», после чего наш испуг показался нам смешным. Он следил за работой плотников и давал им указания, а затем…

«А затем он пришел ко мне, — подумала Анжелика, — и заключил меня в свои объятия. Нет, я не поддамся отчаянию. Судьба вернула меня ему, и теперь я должна преодолеть любые трудности борьбы. Это последнее испытание!» — убеждал ее внутренний голос. — «Судьба против нашей любви, может быть потому, что она слишком прекрасна, слишком огромна и сильна. Но судьбу можно побороть, как говорил Осман Ферраджи».

Лицо ее приняло жесткое выражение. Решительно выпрямившись, Анжелика сказала Абигель:

— Нам надо торопиться.

Они быстро пошли к выходу, перешагивая через соломенные тюфяки и другие беспорядочно разбросанные вещи. Дым почти полностью рассеялся, оставался лишь едкий запах.

— Откуда появились эти клубы?

— Как будто сразу отовсюду. Вначале мне казалось, что я засыпаю или теряю сознание, — рассказывала Абигель. — Помню, что вдруг появился врач-араб с громадной бутылью из черного стекла. Она была такая тяжелая, что он нес ее, согнувшись. Тогда я подумала, что это сон, но, может быть, так оно и было на самом деле?

— И я видела.., и я, — раздались голоса…

Выйдя на палубу, женщины и дети оживились. Они были немного не в себе, но не казались больными. Многие из них действительно заметили внезапное появление арабского врача Абд-эль-Мешрата из пелены наползавшего на них тумана.

— Но как же он смог войти и, главное, выйти? Это какое-то колдовство!

При этом слове все в ужасе переглянулись. Затаенный страх, не покидавший их с самого начала плавания, получал реальное подтверждение.

Маниго потряс кулаком в сторону стеклянной двери на полубаке.

— Колдун! Пытаясь ускользнуть от наказания, он осмелился посягнуть на наших детей.

Возмущению Анжелики не было предела.

— Глупцы! — вскричала она. — Вот уже пятнадцать лет темные люди бросают ему в лицо все те же обвинения: «Чародей!», «Колдун!» и прочий вздор. Какой вам прок от вашей веры и наставлений ваших пасторов, если вы остаетесь столь же ограниченными, что и презираемые вами невежественные крестьяне-католики! «Доколе глупцы будут ненавидеть знание…» Без конца читая Библию, вы когда-нибудь задумывались над этими словами священной книги? Доколе люди будут ненавидеть тех, кто выше их, кто видит дальше других, кто бесстрашно познает окружающий мир?.. Какой смысл стремиться к новой земле, когда к подошвам ваших сапог прилипла вся грязь предрассудков, вся пыль Старого Света?..

Ее не пугала их враждебность. Страх был преодолен. Анжелика чувствовала, что только она может взять на себя роль посредницы в этой схватке.

— Неужели вы всерьез верите, господин Маниго, что было какое-то колдовство? Нет? Тогда зачем же вы пытаетесь с помощью лживого предлога будоражить простых, пугливых людей? Смотрите, пастор, — обратилась она к старому пастору, который все это время хранил молчание. — Куда исчез тот дух справедливости, коим ваша паства всегда гордилась в Ла-Рошели, когда все жили в достатке и уюте? Теперь их действиями управляют алчность, зависть и самая низкая злоба. Ведь вы пошли на этот бунт только из-за денег, господин Маниго. Вы боялись, что из-за расходов на переезд может не хватить средств для жизни на островах. И вдруг такой соблазн, возможность овладеть этим замечательным кораблем! Тогда вы находите удобное оправдание: мол, поживиться за счет людей, объявленных вне закона, дело вполне богоугодное.

— Я и сейчас так считаю. Кроме того, люди вне закона способны на все, и мне казались подозрительными их намерения. Я знаю, пастор, что вы не одобряете нас. Вы советовали нам терпеливо ждать. Но ждать чего? И как мы будем защищаться, когда нас высадят на пустынном побережье без всякого имущества и оружия? Я слышал много рассказов о несчастных людях, проданных капитанами кораблей хозяевам колонизируемых земель. Мы боремся именно за то, чтобы избежать их участи. К тому же мы боремся с отступником, безнравственным, ни во что не верящим человеком. Мне говорили, он был тайным советником константинопольского султана. Как и эти нечестивцы, он скрытен и жесток. Разве он только что не попытался погубить таким ужасным способом невинных женщин и детей?

— Он просто нашел средство отвлечь ваше внимание в момент, когда его жизнь оказалась под угрозой. Хитрость — вполне законное оружие.

— Несчастная! Выкурить, как каких-то крыс, наши семьи! Разве такая уловка не характеризует его как человека, способного на любую жестокость?

— Но, судя по физиономиям пострадавших, уловка оказалась вполне безобидной.

— Но как же он смог одним взглядом зажечь огонь? — спросил один из крестьян из местечка Сен-Морис. — Он разговаривал с нами там, на корме, и вдруг появился дым. Ну не колдовство ли это?

Маниго передернул плечами.

— Дурья голова, — проворчал он, — все достаточно просто — у него были сообщники, о которых мы не догадывались. Этот старый арабский врач, вроде бы прикованный болезнью к своей койке, а возможно, и сицилиец. Я думаю, что Рескатор нарочно оставил его дежурить на ночь, так как что-то подозревал. Он должен был вовремя предостеречь хозяина, но, к счастью, мы его опередили. Должно быть, и с доктором-арабом был заранее намечен план действий на тот случай, если возникнут трудности. Вы говорите, что этот трижды проклятый сын Магомета нес с собой бутыль из черного стекла?

— Да! Да!.. Мы видели ее! Но мы подумали, что это нам просто приснилось.

— Что за отрава там была?

— А я знаю, — вмешалась тетушка Анна, — нашатырный спирт. Он безвреден, но оказывает раздражающее воздействие и при испарении образует белый дым, который может вызвать панику из-за своего сходства с дымом пожара.

Она слабо кашлянула и вытерла глаза, покрасневшие от «безвредного нашатыря».

— Вы слышите, что она говорит? Слышите? — громко воскликнула Анжелика.

Однако бунтовщики не захотели прислушаться к тихому, но убедительному голосу тетушки. Ее объяснение не успокоило, а усилило их гнев. Ведь они считали себя хозяевами положения, а Рескатор вновь обманул их, прибегнув к дьявольской уловке. Они неосторожно дали себя вовлечь в бесплодную продолжительную дискуссию. Между тем, время работало на него, так как его сообщники получили возможность подготовить видимость пожара. Возникла паника, чем и воспользовался Рескатор, чтобы ускользнуть от них.

— Почему только мы не прикончили его? — негодовал Берн.

— Если вы тронете хоть один волос на его голове, — сжав зубы произнесла Анжелика, — если вы посмеете…

— И что тогда? — оборвал ее Маниго. — Власть в наших руках, мадам, и если вы явно перейдете на сторону противника, нам придется вас обезвредить.