– Весьма рада, почтенные паны шляхта, прошу в дом, – сделав приветливый жест, графиня вымученно улыбалась и старательно держала улыбку, пока каждый из гостей небрежно прикладывался к ее руке. Троица старших панов – пан Анатоль, пан Мыколай да пан Викто́р – находилась в теснейшей дружбе с паном Владзимежем. Они даже похожи были, словно под одну гребенку выделаны: коротко стриженные, с толстыми бычьими загривками и хитрыми глазками на вроде бы простодушных толстомясых лицах. Панна Татьяна не удивлялась, что, когда пан Владзимеж со компанией возжелали прибрать к ручищам графское наследство, перед их напором отступила даже самоуверенная Оксана Тарасовна.
Ох, как бы негодовали паны, кабы дознались, что предводитель их славной компании, пан Владзимеж, всех претендентов попытался обойти да Татьяну перед самым затеянным экономкой аукционом и умыкнуть! А впрочем, не все ли ей равно, кто победит – пришелепкуватый Томашек или сей затянутый молодчик, который даже к руке ее склониться толком не может – корсет не пускает! Любой ей отвратителен, сговор с каждым станет ей погибелью, ежели только… ежели только не сработает ее план!
Графиня нетерпеливо глянула сквозь широко распахнутые двери. Во двор въезжали коляски, высаживая у парадного крыльца празднично разодетых гостей. Пестрая вереница соседей неторопливо поднималась по ступеням, приветствуя встречающую их у лестницы молодую графиню. Трепетали веера, колыхались цветы и кружева на шляпках, панночки глядели на Татьянин петербургский туалет блестящими от зависти глазами. Особливо досаждал ненавидящий взгляд Марыси, от какового даже завитки на графинином затылке вроде как сами собой шевелились. Татьяна чувствовала некоторое раскаяние: впервые гнев беловолосой воспитанницы вполне оправдан. Может, и не след им с панной Ириной поступать столь бесцеремонно? Однако не могла же панна Ирина отправляться на бал ни в своей расписанной дьявольскими символами робе из мешковины, ни в детских Татьяниных платьицах.
– Взгляните только на этих троих лайдаков! [8] Гуляки бессовестные, все как есть в долгах, а хватает наглости являться в приличном обществе! – неодобрительно процедила пани экономка, вместе с Татьяной принимающая гостей. Татьяна увидела появившиеся в дверях три стройные мужские фигуры.
– Пан Валерий, пан Константин, пан Дмитрий! – приветственно кивнула Татьяна.
– Прелестная графиня, как всегда шармант: роза-лилия-хризантема! – скороговоркой выпалил пан Валерий, торопясь перейти к истинно интересующему его предмету. – А как мы? Как мы? – вертясь перед ней, словно портновский манекен, он продемонстрировал новехонький фрак, сшитый по последней каменецкой (позапрошлогодней петербургской) моде. – Взгляните, какой крой! – поглаживая рукав своего фрака, продолжал восторгаться он. – Се манефик! [9] Вам нравится, графиня? – он трепетно заглянул ей в глаза, и Татьяна почувствовала, что краснеет.
– Ужели пан Валерий со товарищи сподобились долги своему портному вернуть, что тот им новые фраки шьет, а не грозится в долговую яму упечь на веки вечные? – с деланым недоумением приподняла брови Оксана Тарасовна.
Пан Валерий скорчил обиженную гримасу:
– Истинные шляхтичи всегда отдают долги! – торжественно провозгласил он и уже более прозаически добавил: – Хотя и не всегда вовремя! Ах, пани экономка нас вовсе не любит, сие так трагично! Но вы-то… Вы-то, очаровательная графиня, нас… любите? – он поглядел на Татьяну бархатным взглядом. Бережно, как готовую улететь птицу, взял ее ладонь в свои и поднес к губам, щекоча теплым дыханием.
– Я не стала бы в своих восторгах заходить столь далеко, – пробормотала графиня, вновь краснея. И впрямь наглец – папа́ такого б и на порог не пустил, – но в обаянии ему не откажешь.
– Ай, панночка, забери руку скорей, а то гляди, откусит! – звонко и беззастенчиво выпалил знакомый голос, и Татьяна похолодела от недоброго предчувствия.
– Это еще кто такие? – гневно выдохнула пани экономка.
Татьяна поглядела и ощутила одновременно и облегчение – приехали! – и нерассуждающую злость. Мало, что сие цыганское отродье осмеливается вмешиваться в панские разговоры, так он еще и не надел ливрею, которую она с таким риском стащила для него из людской! Как уперся – он вольный ром, а не панский холоп, – так и не надел! И теперь в своем пестром цыганском одеянии вел под уздцы вороного панны Ирины! Да их же немедленно разоблачат: где это видано, чтобы грумом у панночки служил цыган! А сама черноволосая тоже хороша! Татьяна так уж озаботилась, чтоб та выглядела пристойно: Ирина оказалась девицей воспитания панского, да еще и донельзя балованною! Навроде Татьяниной петербургской подружки княжны Томочки Вронской, каковая без прислуги даже пуговиц на башмаках не застегнет! Панна Ирина лишь вертела беспомощно корсет в руках да на Татьяну вопросительно поглядывала. Пришлось графине самой и кринолин ей прилаживать, и черные волосы укладывать, выпустив над ушами два прелестных локона. И все эти усилия пущены прахом! Как панна Ирина додумалась усесться на коня не в благопристойном дамском седле, спустив ноги на один бок, а в мужском, неприлично болтая башмачками с бантами по обеим бокам вороного жеребца? В бальном-то платье! А в седле-то сидит, прости господи, как собака на заборе! Ее привезенная из неведомых миров модная шляпка сбилась на затылок, держится лишь на завязанных под подбородком лентах, кринолин встал безобразным коробом – ужас и неприличие, мама́ никогда бы не одобрила…
А Татьянина мама́, которую панна Ирина будто бы знает, которая будто бы ждет Татьяну в странном мире панны Хортицы, – что сказала бы она? Ах, нет, она давала себе слово даже не думать о сих фантастических измышлениях!
Тем временем черноволосая панна, похоже, не слишком смущенная устремленными на нее со всех сторон взорами, неуклюже цепляясь коленом за седло, перетащила ногу через круп вороного и кое-как съехала с коня на землю. Наскоро оправила сбившееся платье и, не дожидаясь своего цыганенка, бойко заторопилась к Татьяне. Графиня чуть не застонала вслух. Ведь обещала же панна Ирина, что будет соблюдать приличия, а вот, извольте! Молодая дама, явившаяся на бал одна – без родителей, или компаньонки, или хотя бы прислуги, – это же скандал! Нет, они все пропали! Прямо сейчас!
Оксана Тарасовна с гневным изумлением взирала на приближающуюся барышню в сбившейся шляпке. Одна из воспитанниц, одержимая желанием услужить своей благодетельнице, выскочила у пани экономки из-за плеча и кинулась нежданной гостье наперерез:
– Ты чья такая? Тебе кто разрешил сюда явиться?
Панна Ирина остановилась и уставилась на нахальную воспитанницу с такой недоброй задумчивостью, что та вдруг попятилась, испуганно пискнула и юркнула за спину своей хозяйке.
– Оксана Тарасовна, ваши прошлые ро́бленные уже как-то задавали мне похожие вопросы. Ничем хорошим это для них не кончилось [10] , – все с той же задумчивостью сказала панна Ирина.