Затем король получил добрые вести: на Бекингема обрушились не только ливни, но и бесконечные атаки семейства Вон, издавна правившего в этой части Уэльса и отнюдь не питавшего к герцогу особой любви. И если герцог думал, что Воны не только позволят поднять своих людей против Ричарда, но и сами окажут ему поддержку, то Воны не забыли, что именно Бекингем разлучил Томаса Вона с его господином, юным королем Эдуардом V, и казнил его. На каждом повороте дороги армию Бекингема поджидал небольшой конный отряд, вооруженный легкими бомбардами. Выстрелы из бомбард успевали положить немало воинов в первых рядах, после чего конники моментально исчезали. Люди Вонов, спрятавшись среди деревьев, забрасывали растянувшееся вдоль дороги войско герцога камнями и осыпали его градом стрел и дротиков, так что в итоге несчастным солдатам стало казаться, что с неба на них сыплется не только дождь, но и копья. Сражаться с этим невидимым врагом так же бесполезно, как с дождем или дорожной грязью, и люди чувствовали, что нигде не найдут спасения, что сама природа безжалостно гонит их прочь, не давая ни малейшей передышки.
Бекингему не удалось даже отправить в Уэльс верховых гонцов, чтобы те привели оттуда верных Тюдорам валлийцев. А все те, кого он посылал на разведку, исчезали, едва оказавшись вне пределов видимости, — то ли растворялись в дожде, то ли их отрезали от основной колонны вездесущие Воны, так что армия Бекингема никак не могла получить то пополнение в виде сильных и умелых воинов, которое было обещано ему леди Маргаритой. Мало того, каждую ночь и на каждом привале, порой даже при ярком свете дня его люди потихоньку ускользали прочь, давно уже решив про себя, что предводитель у них невезучий и эта военная кампания, конечно же, закончится крахом. Каждый раз, когда войско Бекингема строилось продолжать поход, в нем не хватало десятков людей, ряды их заметно поредели, и сам герцог уже видел, что колонна, растянувшаяся по затопленной дождями дороге, день ото дня становится все короче. Когда же герцог Бекингем объезжал свое войско и пытался как-то подбодрить людей, обещая им скорую победу, те старались не встречаться с ним взглядом, а продолжали брести, понурив головы, словно и его оптимистичные речи, и стук дождя звучали для них примерно одинаково — как некий бессмысленный и надоедливый шум.
Бекингем хоть и не знал наверняка, но догадывался, что Генрих Тюдор, тот его союзник, которого он в ближайшем будущем собирался предать, тоже не выдержал сражения с непрекращающимися дождями и штормовым ветром, который, скорее всего, пришпилил его корабли к причалам. Этот ветер сильно мешал и продвижению армии самого Бекингема. Войско Генриха Тюдора состояло из пяти тысяч наемников — весьма мощная, почти непобедимая сила — и было полностью оплачено и вооружено герцогом Бретани; такого войска, пожалуй, хватило бы для захвата всей Англии. В его состав входили и конные рыцари, и артиллерия, и пять военных кораблей — войско было отлично снаряжено для любой битвы и, безусловно, в любом бою одержало бы победу, если бы не этот ветер и ливень. Корабли так швыряло на волнах, что они мгновенно отклонялись от курса; их срывало с якорей, даже когда они находились в защищенной гавани. Люди в битком набитых трюмах — Тюдор рассчитывал на короткое плавание по Английскому каналу — невероятно страдали от морской болезни и духоты. А сам Генрих Тюдор метался по палубе, как лев в клетке, и все высматривал в сплошных тучах хоть какую-нибудь прогалину, мечтая об одном: чтобы ветер переменился. Но небеса по-прежнему безжалостно поливали его медноволосую голову, на горизонте по-прежнему клубились черные тучи, а ветер дул с моря, грозя выбросить корабли на берег и заставляя их, содрогавшихся под напором волн, укрываться за волнорезами.
А между тем на противоположном берегу Ла-Манша решалась судьба Генриха Тюдора, и он прекрасно понимал это. Если без него Бекингему удастся одержать над Ричардом победу, то трона ему, Генриху Тюдору, разумеется, не видать. Один узурпатор сменится другим, а он по-прежнему останется в изгнании. Сейчас ему просто необходимо оказаться там, в гуще схватки, и убить — все равно кого! Любого из них, того, кто станет победителем. Тюдор понимал, что должен немедленно выйти в море, и… не мог этого сделать: дождь по-прежнему стоял стеной, а ветер свирепствовал так, что отплыть от берега было совершенно невозможно.
Но Бекингем ничего этого знать не мог, он вообще ничего не знал. Его жизнь съежилась до размеров того участка раскисшей дороги, по которому он в данный момент шел под нескончаемым ливнем. И каждый раз, оглядываясь через плечо, он видел, что людей за ним все меньше и меньше. Его войско было измучено до предела; люди уже много дней не ели горячего, они из последних сил, спотыкаясь, брели по колено в грязи, и, когда он говорил им: «Скоро будет переправа, мы переберемся в Англию и, слава тебе господи, окажемся на твердой земле», — они лишь молча кивали, но не верили.
Наконец после очередного поворота дороги они действительно вышли к переправе через реку Северн. В этом месте Северн был достаточно мелким и широким, и обычно войско легко могло переправиться на тот берег. Бекингем рассчитывал, что, оказавшись на английской территории, им удастся сразиться с настоящим врагом, вместо того чтобы продолжать это бессмысленное сражение со стихиями. Эта знаменитая переправа была известна всем, и Бекингем давно уже обещал своим измученным людям, что они вот-вот до нее доберутся. Речное дно там было твердым и каменистым, а глубина реки никогда не превышала нескольких дюймов. Вот уже несколько столетий люди переходили здесь Северн вброд, следуя в Уэльс или из Уэльса; это место считалось воротами в Англию. На уэльской стороне имелась гостиница, а на английской — маленькая деревушка. Люди Бекингема ожидали, естественно, что после таких дождей переправа будет затоплена, а река, возможно, окажется довольно глубокой. Они думали, что и дверь гостиницы будет завалена мешками с песком, которые уберегают от наводнения. Однако, услышав чудовищный рев воды, войско в ужасе остановилось и замерло, потому что никакой переправы не было вообще.
Насколько хватало глаз, вокруг не было ни клочка суши. Все залила вода. Под водой скрылась даже гостиница на уэльской стороне, деревушка на английском берегу тоже полностью исчезла. Это была уже не река, настолько она разлилась, а огромное озеро или даже море. Другого берега, где вроде как находилась Англия, вообще видно не было. Люди не могли даже понять, в каком направлении течет вода. Да, это действительно больше всего напоминало внутреннее море с мощными волнами и штормами. Вода завоевала землю и полностью ее поглотила, словно суши здесь никогда и не существовало. Это были уже не Англия и Уэльс, а сплошная водная стихия, стихия воды-победительницы. Вода захватила здесь все, и никто из людей не посмел бы бросить ей вызов.
И разумеется, никто не смог бы перебраться через это новое море. Тщетно пыталось войско разглядеть знакомые верстовые столбы или следы колес, ведущие к некогда мелкому броду. Все это теперь находилось глубоко под водой. Кому-то вдруг показалось, что он заметил нечто знакомое в бесконечном водном потоке, но вскоре все с ужасом поняли, что это верхушки затопленных деревьев. Значит, даже лес оказался на дне, и деревья Уэльса в ужасе тянули вверх свои ветви, пытаясь вздохнуть. Мир вокруг совершенно переменился. И теперь армиям не суждено было встретиться в бою: вода, нарушив планы людей, вторглась и завоевала все на свете. Мятеж, поднятый Бекингемом, потерпел полный крах.