— Ее постигла profunda tristeza, черная меланхолия. Роды, когда она рожала мою матушку, были очень тяжелые, и больше она так и не оправилась. Сидела у себя в комнатах, никуда не выходила и молчала целыми днями, уставясь в стену.
— Значит, твою матушку некому было защитить?
— Некому. И тогда король Энрике приказал ей обручиться с доном Педро Гироном [5] . — Она устроилась на подушках повыше и обхватила руками колени. — Говорили, что хуже человека, чем этот дон Педро, не сыскать, что он продал душу дьяволу. Матушка же верила, что Господь спасет ее, девственницу, от столь ужасной судьбы. Милосердный Господь, сказала она, не попустит, чтобы такая девушка, как она, принцесса, оказалась в руках гадкого человека, который хочет ее невинности и чистоты только для того, чтобы надругаться над ней!
Артур поймал себя на желании ухмыльнуться, с таким романтическим пылом она повествовала.
— Ух ты… Но надеюсь, все кончилось хорошо… — пробормотал он.
Она подняла руку, как трубадур, призывающий к молчанию.
— Ее ближайшая подруга и камеристка Беатрис схватилась за нож и поклялась, что убьет дона Педро до того, как он наложит свои грязные руки на Изабеллу, но матушка опустилась на колени и молилась, не вставая, три дня и три ночи, чтобы Господь взял ее под защиту.
Перевела дух и продолжила:
— Дон Педро между тем был уже на пути к невесте. Его ждали на следующий день. Он ел, пил и бахвалился перед попутчиками, что назавтра будет в постели самой высокородной девственницы в Кастилии… Однако, — для пущего драматизма голос рассказчицы упал до шепота, — однако в ту ночь он умер. Скончался, не допив своего вина. Рухнул замертво, словно Господь протянул руку с небес и вырвал из него жизнь, как добрый садовник выдергивает сорняк.
— Что, яд? — поинтересовался Артур, который, имея представление о нравах монархов, не усомнился в том, что Изабелла Кастильская способна на убийство.
— Нет, воля Господа, — серьезно ответила Каталина. — Таким образом, дон Педро узнал, что воля Господа и матушкины желания всегда совпадают. И если бы ты знал Господа и мою матушку, как знаю их я, ты бы понял, что так всегда и бывает.
Вскинув бокал, Артур осушил его за здоровье Каталины.
— Превосходная история! Жаль, ты не можешь рассказать ее при всех.
— И заметь, правдивая! Матушка сама мне ее рассказывала.
— Значит, она тоже боролась за свой трон, — задумчиво сказал он.
— Сначала за трон, а потом за то, чтобы объединить испанские земли.
— Значит, что бы нам ни говорили о нашей королевской крови, — улыбнулся он, — мы оба дети борцов, которые завоевали трон силой.
— Я королевской крови, — подняла она брови. — Матушка взошла на престол по праву.
— Да, конечно. Но не борись она за свое место, стала бы доньей… как его там, этого Педро…
— Гирона.
— Да, стала бы доньей Гирон, а ты родилась бы всего лишь его дочкой.
Она потрясла головой. Эта мысль не укладывалась в ее сознании.
— Даже если так, все равно я была бы дочерью сестры короля. Так и так в моих жилах течет королевская кровь…
— И была б ты никто со всей своей королевской кровью, — возразил он. — Так же как я, если б мой отец не заявил о своих правах на престол. В общем, я это к тому, что мы оба с тобой из семей, которые своего не упустят…
— Пожалуй… — нехотя согласилась она.
— Ведь наши родители предъявили свои права на то, что по закону принадлежало другим, — продолжил он.
Каталина взлетела как ужаленная:
— Ничего подобного! По крайней мере, в том, что касается моей матушки. Она была законной наследницей!
— Нет, — покачал головой Артур. — Ее брат сделал наследницей свою дочь, признав ее. Твоя матушка получила свой трон в результате противоборства. Точно так же, как мой отец получил свой.
Каталина порозовела:
— Нет! Она получила свой трон по закону. Просто защитила свои права от претендента, и все.
— Ну как ты не видишь! — воскликнул он. — Пока не победим, мы все претенденты! А когда победим, то можем переписывать историю, заново рисовать фамильное древо, казнить соперников или сажать их в тюрьму. Но покуда этого не произошло, мы всего лишь претенденты, одни из многих и даже не всегда самые убедительные…
— Что ты такое говоришь! Что я не настоящая принцесса? А ты не настоящий наследник английского трона?
Он нежно взял ее за руку:
— Нет-нет, не сердись! Я говорю о том, что у нас есть и что мы заслуживаем то, что у нас есть. Я говорю, что мы сами выстраиваем свою жизнь. Мы требуем того, что хотим, говорим, что мы принц Уэльский или королева Английская. Сами решаем, какое имя нам носить или какой титул. Точно так же, как все остальные.
— Ты неправ, — не согласилась она. — Я рождена инфантой Испанской и умру королевой Англии. Это не вопрос выбора, это — моя судьба.
Он молча поцеловал ей ладошку. Понял, что бесполезно убеждать ее в том, что, на его взгляд, люди сами, силой собственного убеждения делают свою судьбу. При этом прежде он вовсе не был так уж уверен в своей судьбе, однако теперь, когда рядом с ним была Каталина, все стало иначе. Она — сама убежденность, ее судьба состоялась, и нет никаких сомнений, что она, в самом деле, будет защищать ее до конца, до смерти.
— Каталина, королева Англии, — сказал он, целуя ей пальцы, и на ее лицо вернулась улыбка.
Ах, как я его люблю! И не представляла, что смогу кого-нибудь так полюбить! Я чувствую, как благодаря этой любви множатся во мне силы и терпение. Даже тоска по дому и та не так теперь тяжела. Мне кажется, рядом с ним я становлюсь лучше. Я хочу, чтобы он всегда радовался, что женился на мне. Хочу, чтобы мы всегда были счастливы, как сегодня. У меня нет слов рассказать о нем… просто нет слов…
Посыльный прибыл из Лондона, привезя с собой подарки для новобрачных: пару оленей из Виндзорского леса, связку книг для Каталины, письма от королевы Елизаветы и миледи матушки короля. Последней стало известно, хотя уму непостижимо, как именно, что, преследуя лис, охотничья партия принца поломала несколько изгородей, так что пусть Артур позаботится, чтобы изгороди восстановили, а землевладелец получил компенсацию.
С этим письмом в руке он пришел к Каталине:
— Как это получается, что она все знает?
— Наверно, этот человек написал ей, — предположила Каталина.