После похорон Джон до конца сезона поселился в Отлендсе, в своем домике рядом с шелкопрядами. Теперь, когда не было Элизабет, ему не хотелось оставаться в Ламбете. Ночью он не мог уснуть. Но ему нравилось тепло уютного деревянного домика, было что-то странно успокаивающее в мыслях о том, что тысячи шелковичных червей спят в своих крошечных коконах совсем рядом, за стенкой, и во сне видят сны, какие видят только шелковичные черви.
Королева дала добро на возведение угольного сарая и оранжереи, и в короткие часы весеннего дневного света Джон руководил строительством. Получалось еще одно легкое прихотливое деревянное зданьице, напоминающее маленький деревянный дворец. Работа двигалась быстро; в письме Традескант попросил сына привезти несколько цитрусовых побегов, когда тот приедет в следующий раз.
Помимо этого строительства в холодном весеннем саду особенно нечем было заняться. Джону нравилось гулять и наблюдать, как ручьи и фонтаны мало-помалу освобождаются от листьев, как крошечные зеленые ростки из луковиц нахально пробиваются сквозь холодную землю. Когда станет теплее, он планировал сделать для четы монархов новую лужайку для игры в шары. И он следил за тем, как работники копали, переворачивали и бороновали землю, очищая ее даже от самых маленьких камушков. Только тогда земля годилась для посадок. Его помощники ворчали, когда он заставлял их копаться в старом навозе в стойлах, заливать его водой и ждать, пока тот замерзнет, потом оттает, и снова заливать его водой. Но Джон настаивал, что землю нужно подготовить, сделать плодородной и мягкой, перед тем как бросить в нее семена.
Когда подснежники под деревьями расцвели так буйно, что земля словно покрылась слоем снежно-белого и зеленого льда, Джон вспомнил своего господина Бекингема, которому нравилось любоваться первыми подснежниками в Нью-Холле. А когда появились нарциссы, Джон думал об Элизабет, которая умерла, окруженная их золотистым сиянием. Традескант был уверен, что его супруга попала сразу в рай. Она прожила жизнь так же безукоризненно, как многие другие женщины, и скончалась, освещенная золотым сиянием славы. По крайней мере, он смог дать ей это.
Что касается герцога, казалось, сам Господь, ценящий красоту, не устоял бы перед ним. Даже король любил Бекингема и каждый день молился о его душе. По мнению Джона, те два человека, которых он любил, покоились с миром. И он обнаружил, что стойко переносит короткие холодные дни и долгие холодные ночи.
Он смотрел на воду в фонтане парадного двора и размышлял о двух историях своей жизни: страсти к герцогу и ровной надежной привязанности к Элизабет. Вдруг на чашу фонтана упала тень. Он обернулся. Это был король. Джон снял шляпу и упал на колено на холодный камень.
— Сколько лет миновало со дня смерти твоего господина? — неожиданно спросил король.
Он не смотрел на Джона, глаза его не отрывались от мраморной чаши с холодной водой.
— Пять лет и семь месяцев, — тут же сообщил Джон. — Он умер в конце лета.
— Можешь встать, — разрешил король.
Он отвернулся от фонтана и пошел по дорожке, знаком велев Джону следовать за ним.
— Вряд ли можно найти замену такому ч-человеку, — пробормотал король словно для себя. — Ни в королевском совете, ни в сердце.
При мысли о Бекингеме Джон ощутил привычную тупую боль в сердце.
— Любовь женщины все же не такая, — рассуждал король. — Чтобы сохранить любовь женщины, нужно все время стараться, женщины так непостоянны. То им одно нравится, то другое. Любовь мужчины проще и н-надежнее. Когда мы с Джорджем были молоды, мы проводили дни напролет, мечтая только об охоте и забавах. Король называл нас своими дорогими р-ребятами.
Джон кивнул. Его величество вдруг остановился и повернулся к Традесканту.
— Ты встречал когда-нибудь моего брата Генриха?
— Да, — кивнул Джон. — Я был садовником у милорда Сесила в Теобальдсе, а потом в Хэтфилде. Я часто видел и принца Генриха, и короля Якова. Я и вас помню, ваше величество.
— Как ты считаешь, мой брат был похож на герцога Бекингема? Мой брат. Ну хоть в чем-то.
Традескант задумался. Они были одинаково надменны, у обоих была шальная улыбка. Оба они полагали, что весь мир влюблен в них и им остается только принимать поклонение.
— Да, — медленно промолвил Джон. — Принц во многом напоминал герцога. Но герцог был…
Он стих.
— Кем?
— У герцога была сияющая красота, — продолжил Джон. — Принц был красивым мальчиком. Но таких много. А герцог был красив как ангел.
Карл вдруг улыбнулся, его печальное лицо потеплело.
— Да, это так, — согласился он. — Так легко з-забыть. Все его портреты, что у меня есть, демонстрируют его привлекательность. Но все п-портреты красивы, даже если позирующий невзрачный. Хорошо, что ты держишь портрет герцога в сердце, Традескант.
— Да, — просто сказал Джон. — Я вижу его днем и ночью. Иногда вижу во сне.
— Как будто он ж-жив?
— Во сне я всегда забываю, что он умер, — признался Джон. — А иногда просыпаюсь, потому что мне кажется, что он зовет меня, и я соскакиваю с кровати как молодой и бегу к нему.
— Королеве он не н-нравился, — задумчиво произнес король. — Она ревновала.
Традескант тактично промолчал, и король покосился на него.
— А твоя жена ревновала тебя к твоему господину?
Джон вспомнил Элизабет и ее долгую неприязнь к герцогу, ко всему, что он символизировал для нее: к роскоши, католичеству, расточительности и плотскому греху.
— О да, — подтвердил он с улыбкой. — Но женщины всегда или были без ума от его светлости, или становились его злейшими врагами, или и то и другое вместе.
Карл коротко рассмеялся.
— Это правда. Его отношение к женщинам было в высшей степени прискорбным.
Король и садовник улыбнулись друг другу. Король в первый раз взглянул Традесканту в лицо.
— В твоем «Ковчеге» есть какие-нибудь вещи Бекингема?
— Кое-какие растения из Нью-Холла и пара экспонатов с Иль-де-Ре, — осторожно ответил Традескант, понимая опасность этой темы. — Он отдал мне несколько вещей из своей коллекции. Что-то было ему не нужно, что-то было вторым экземпляром. Долгие годы я собирал для него коллекцию.
— Я заеду к вам, — пообещал король. — Вместе с супругой. У меня есть кое-что, тебе может п-понравиться, перчатки и еще…
— Это честь для меня.
Традескант низко поклонился. Когда он выпрямился, его величество смотрел на него так, будто они связаны общим секретом.
— Он был великий человек, очень-очень великий! — воскликнул король.
Видя его меланхолическое лицо, Традескант не решился открыть правду, точно так же, как поступали все прочие.
— Да, — кивнул он. — Бекингем был самым великим человеком в Англии и наилучшим образом соответствовал тому высокому положению, которое занимал.