– Прошу вас, продолжайте, - сказал судья. Софи кивнула и стала рассказывать дальше:
– Когда граф женился на ней, она попыталась заставить его выгнать меня из дома, но отец не согласился. Я редко его видела и думаю, он нечасто вспоминал обо мне, но он считал, что несет за меня ответственность, и никогда не позволил бы вышвырнуть меня из дома. Но когда он умер…
Софи замолчала, пытаясь проглотить комок в горле. Она еще никому и никогда не рассказывала свою историю, и сейчас произносимые ею слова казались чужими и странными.
– Когда он умер, - продолжала она, - оказалось, что, согласно его завещанию, леди Пенвуд может получить в три раза большую сумму денег, если согласится оставить меня в доме до достижения мной двадцатилетнего возраста. И она на это пошла. Однако мое положение изменилось кардинально. Я стала служанкой. Впрочем, "служанка" - не совсем верное слово. - Софи печально улыбнулась. - Слугам платят, а я жила на положении рабыни.
Софи взглянула на Араминту. Она стояла, скрестив руки на груди, задрав нос и плотно сжав губы, и Софи внезапно как громом поразило: сколько же раз она видела на лице Араминты подобное выражение - злое, надменное, пренебрежительное.
Араминта ненавидела ее так, что готова была стереть с лица земли, а она, Софи, выжила. Она стояла перед ней грязная, нищая, но дух ее был не сломлен.
– Софи? - с беспокойством спросил Бенедикт. - С тобой все в порядке?
Софи медленно кивнула. Только сейчас она начала понимать, что с ней и в самом деле все в порядке. Человек, которого она любит, только что сделал ей предложение, Араминта наконец-то получит по заслугам: Бриджертоны наверняка позаботятся о том, чтобы ни в одном приличном доме ее не принимали; а Пози (и это самое приятное) - Пози, которая всегда хотела быть ей сестрой и у которой никогда не хватало духу защитить саму себя, встала на ее защиту, выступив против матери. Софи была на сто процентов уверена, что, если бы Бенедикт не приехал в тюрьму и не объявил, что она его невеста, показание Пози было бы единственным, что спасло бы ее от высылки из страны, а может быть, и от смертной казни. И Софи понимала, что Пози придется дорого заплатить за свою храбрость. Араминта наверняка придумает, как превратить жизнь своей младшей дочери в кромешный ад.
Да, все сейчас в полном порядке, и Софи, с облегчением вздохнув, проговорила:
– Позвольте мне закончить свой рассказ. После смерти графа леди Пенвуд держала меня в доме в качестве бесплатной горничной. Хотя по правде говоря, я выполняла к тому же работу трех служанок.
– А знаете, в прошлом месяце леди Уислдаун как раз об этом писала! - воскликнула Пози. - Я говорила маме, что…
– Заткнись, Пози! - крикнула Араминта.
– Когда мне исполнилось двадцать лет, - продолжала Софи, - она не выгнала меня из дома. До сегодняшнего дня не понимаю почему.
– По-моему, мы уже достаточно ее наслушались, - бросила Араминта.
– А по-моему, нет! - выпалил Бенедикт. Софи вопросительно взглянула на судью и, когда тот кивнул, продолжала:
– Могу лишь предположить, что ей нравилось кем-то командовать. А может быть, хотелось иметь горничную, которой не нужно платить. Ведь никаких денег отец мне не оставил.
– Это не так! - выпалила Пози. Софи изумленно взглянула на нее.
– Он оставил тебе деньги.
Софи открыла рот от удивления:
– Но этого не может быть! У меня ничего нет. Отец позаботился о том, чтобы до двадцати одного года я ни в чем не нуждалась, но после этого…
– После этого, - решительно заявила Пози, - у тебя оставалось приданое.
– Приданое? - прошептала Софи.
– Это не правда! - взвизгнула Араминта.
– Нет, правда! - отрезала Пози. - Не нужно было оставлять компрометирующих доказательств, мама. Я читала в прошлом году копию завещания графа. - Она повернулась к присутствующим. - Оно находится в той же шкатулке, что и обручальное кольцо.
– Вы украли мое приданое? - едва слышно прошептала Софи.
Все эти годы она думала, что отец ей ничего не оставил. Она знала, что он никогда ее не любил, что поселил ее в своем доме только потому, что посчитал обязанным возложить на себя ответственность за ее благополучие, но сознание того, что он оставил приданое Розамунд и Пози - которые не приходились ему никем, - а не ей, родной дочери, всегда доставляло острую боль. Наверное, он просто забыл о ней.
– Он оставил мне приданое… - ошеломленно проговорила она и, повернувшись к Бенедикту, сказала:
– У меня есть приданое.
– Мне все равно, есть у тебя приданое или нет, - ответил Бенедикт. - Мне оно не нужно.
– А мне не все равно, - сказала Софи. - Я думала, он забыл обо мне. Все эти годы я считала, что он забыл упомянуть меня в своем завещании. Я понимаю, он не мог оставить денег незаконнорожденной дочери, но ведь он во всеуслышание объявил меня своей подопечной. А подопечной оставлять деньги не возбраняется. - Она почему-то взглянула на леди Бриджертон. - Он мог это сделать. Так делается сплошь и рядом.
Откашлявшись, судья повернулся к Араминте.
– И где сейчас это приданое?
Араминта промолчала.
Тоже откашлявшись, леди Бриджертон проговорила:
– По-моему, присваивать чужое приданое не вполне законно. - Она удовлетворенно улыбнулась. - Не правда ли, Араминта?
"Похоже, леди Пенвуд уехала из города. Равно как и леди Бриджертон. Интересно…"
"Светские новости от леди Уислдаун", 18 июня 1817 года
Никогда Бенедикт не любил мать больше, чем в эту минуту. Он изо всех сил сдерживался, чтобы не расхохотаться, что давалось ему с величайшим трудом: леди Пенвуд тяжело дышала, словно выброшенная на берег рыбина.
У судьи глаза вылезли из орбит.
– Вы предлагаете мне арестовать графиню?!
– Конечно, нет, - успокоила его Вайолет. - Пусть наслаждается свободой. Аристократы редко платят за свои преступления. Однако, - прибавила она, многозначительно взглянув на леди Пенвуд, - если бы вы ее и в самом деле арестовали, ей было бы весьма непросто оправдаться.
– Что вы хотите этим сказать? - прошипела леди Пенвуд, почти не разжимая губ. Вайолет повернулась к судье.
– Вы позволите мне поговорить с леди Пенвуд с глазу на глаз?
– Ну конечно, миледи. - Коротко кивнув, он крикнул:
– Всем отойти!
– Нет-нет. - Вайолет улыбнулась сладкой улыбкой и сунула в руку судьи какую-то бумажку, подозрительно похожую на банкноту в один фунт. - Мои родные могут остаться.
Судья слегка покраснел и, схватив тюремного надзирателя за рукав, потащил его к выходу.
– Итак, - начала Вайолет, - приступим.