— Понятия не имел.
— Это не может не вызвать улыбки, Данфорд. Ты — в роли опекуна молоденькой женщины! Ты — в роли поборника женского целомудрия! Это совершенно не твое амплуа.
— Не такой уж я пропащий человек, чтобы не суметь ввести девушку в свет, — возразил он, выпрямившись в кресле. — Это напомнило мне о двух вещах. Первое, что касается выражения «молоденькая женщина». Вынужден сказать, что Генри — не совсем обычная женщина. И второе. Мне нужна твоя помощь, и не только в смысле моральной поддержки. Необходимо подыскать дом, в котором она могла бы остановиться. Не может же она оставаться в моем холостяцком жилище!
— Хорошо, хорошо, — Белл нетерпеливо махнула рукой, — конечно, я помогу. Но мне не терпится узнать, чем же она необычна. И почему ты назвал ее Генри?
— Полное имя — Генриетта, но сомневаюсь, чтобы кто-нибудь называл ее этим именем.
— В этом есть даже некоторый стиль, — заметила Белл, — конечно, если имя подходит ей.
— Прекрасно подходит. Но сейчас я хочу поговорить вот о чем. Моя подопечная никогда не была в Лондоне. Когда Генри исполнилось четырнадцать, супруга ее опекуна умерла и некому было обучить ее светским манерам.
— Что ж, если она девушка смышленая, этому несложно научиться. Думаю, мне она тоже понравится.
— Я думаю, вы хорошо поладите. Пожалуй, даже слишком хорошо, — заверил ее он. — И не дай Бог, — подумалось ему, — направить совместные усилия против кого-нибудь. Можно только догадываться, чего им удалось бы достичь. Ни одному мужчине тогда не поздоровится.
— И вообще я заинтригована! — воскликнула Белл. — Расскажи-ка мне что-нибудь о ней.
— Что тебе рассказать?
— Не знаю. К примеру, как она выглядит?
Данфорд вдруг подумал о том, как сложно ему описать Генри.
— У нее каштановые волосы, — начал он, — почти каштановые. В них есть золотые пряди. Это даже не пряди, просто на солнце они становятся почти светлыми. Не такими, как твои, а… не знаю как сказать, словом, они перестают быть каштановыми.
Белл поборола в себе желание вскочить на стол и сплясать от радости, но, будучи прирожденным стратегом, она внимательно и с интересом выслушала его и затем спросила:
— А ее глаза?
— Глаза? Пожалуй, они серебристого цвета. Однако большинство людей назвало бы их серыми. — Он помолчал. — Серебристые. Они серебристые.
— В самом деле?
Данфорд уже открыл было рот и чуть не сказал, что глаза скорее всего серебристо-серые, но, почувствовав в голосе Белл шутливые нотки, предпочел промолчать.
Губы Белл дрогнули, но она сумела сдержать улыбку.
— Буду счастлива, если она остановится у меня. Нет, мы сделаем еще лучше. Поселим твою Генри в доме моих родителей. Это привлечет к ней всеобщее внимание, тем более что моя мать будет опекать ее. Данфорд встал.
— Хорошо. Когда нам можно будет приехать?
— Думаю, чем раньше, тем лучше. Ей лучше не оставаться у тебя долго. Я сейчас же отправлюсь к своей матери и встречу вас там.
— Чудесно, — кратко произнес он и слегка поклонился.
Наконец-то Белл могла вдоволь посмеяться, вспоминая, как Данфорд описывал Генри. Она уже почти чувствовала в своих руках тысячу фунтов.
Мать Белл с удовольствием приняла Генри под свое крыло. Но решила называть ее Генриеттой.
— Не то чтобы мне не нравилось твое имя, — объяснила ей Каролина, — но моего мужа тоже зовут Генри, и мне как-то неловко называть его именем такое юное создание.
Генри улыбнулась и сказала, что это ее вполне устраивает. Она так долго была лишена материнской заботы, что согласилась бы даже на имя Эсмеральды, если бы того пожелала Каролина.
Генри не испытывала радости от пребывания в Лондоне, хотя Белл вместе со своей матерью делали все от них зависящее, стараясь развеять ее страхи и неуверенность своей добротой, шутками и оптимизмом. Генри скучала по Стэннедж-Парку, но не могла не признать, что друзья Данфорда внесли в ее жизнь нечто новое и интригующее, то, о существовании чего она даже не подозревала. Она успела позабыть о том, что такое семья.
У Каролины были большие планы относительно ее новой протеже. В первую же неделю Генри побывала у портнихи, в галантерейной лавке, у портнихи, в книжной лавке, у портнихи, в магазине перчаток и, разумеется, снова у портнихи. Не раз Каролина, качая головой, говорила, что никогда раньше не встречала женщину, которой в одночасье нужно было бы приобрести так много предметов туалета.
Поэтому-то, растерянно думала Генри, они отправились к портнихе седьмой раз за неделю. Первые два раза это даже понравилось ей, но следующие визиты окончательно выбили ее из колеи.
— Большинство из нас, конечно же, не ездят к портнихе так часто. С тобой же у нас просто нет другого выбора.
Генри вымученно улыбнулась, когда мадам Ламберт всадила ей в бок очередную булавку.
— О Генри, — засмеялась Белл, — постарайся не выглядеть такой измученной.
Генри покачала головой.
— По-моему, на этот раз мне пустили кровь.
Портниха с обидой проглотила это обвинение, но Каролина, воплощение достоинства и такта, вынуждена была прикрыть рукой улыбку. Когда Генри скрылась в задней комнате, чтобы переодеться, она повернулась к своей дочери и прошептала:
— Эта девушка мне нравится.
— Мне она определенно нравится, — твердо заявила Белл. — И по-моему, Данфорду тоже.
— Уж не хочешь ли ты сказать, что она его заинтересовала?
Белл кивнула.
— Только не уверена, что он сам понимает это.
Каролина поджала губы.
— Этому молодому человеку давно пора остепениться.
— Я поставила на это тысячу фунтов.
— Ты шутишь!
— Абсолютно серьезно. Я заключила пари, что в течение года он женится.
— Что же, мы должны постараться, чтобы наша дорогая Генриетта превратилась в настоящую богиню. — Голубые глаза Каролины озорно заблестели, она уже представляла себя в роли свахи. — Не могу же я позволить, чтобы моя единственная дочь потеряла такую большую сумму денег.
На следующее утро, когда Генри завтракала вместе с графом и графиней, приехала Белл со своим мужем, лордом Блэквудом. Джон оказался красивым мужчиной, с добрыми карими глазами и густыми темными волосами. Генри с удивлением заметила, что он хромает.
— Так вот эта женщина, благодаря которой моя жена была так занята всю прошлую неделю. — Он наклонился и галантно поцеловал руку Генри.
Генри, не привыкшая к изысканным манерам, покраснела.
— Я обещаю скоро вернуть ее вам. Я почти уже изучила светский этикет.