Генри нахмурилась.
— Тебе не стоило его отпугивать.
— Неужели? У тебя просто неприличное количество ухажеров.
У нее гневно вспыхнули щеки.
— Я не делала ничего постыдного, и тебе прекрасно известно об этом, — ответила она.
— Тише, плутовка, на нас уже смотрят.
Генри чуть не заревела от обиды. Как он только смог произнести ее шутливое прозвище, так сильно оскорбив ее перед этим.
— Мне все равно! Все равно. Я просто хочу…
— Чего ты хочешь? — негромко спросил он, сделав над собой усилие.
Она покачала головой.
— Не знаю.
— Думаю, ты не хочешь, чтобы все оборачивались на нас. Ведь это может повредить в твоем стремлении стать королевой бала.
— Это ты делаешь все, чтобы помещать этому, отпугивая моих поклонников. — Ну что ж, в таком случае мне придется исправить нанесенный ущерб.
Генри с опаской посмотрела на него, не понимая, что он хочет сказать этим.
— Что ты собираешься сделать, Данфорд?
— Ничего особенного. Просто потанцую с тобой. — Он взял ее руку, чтобы отвести на середину зала. — Для того чтобы положить конец гнусным сплетням, что мы с тобой не ладим.
— Мы с тобой и на самом деле не ладим. По край ней мере больше не ладим.
— Да, — сухо ответил он, — но остальным необязательно знать об этом, ведь так? — Данфорд обнял ее за талию, удивляясь тому, что же заставило его снова пригласить ее на танец. Конечно, это было ошибкой, поскольку неминуемо вело к сильному и страстному желанию обладать ею. И желание это неумолимо становилось желанием не только его тела, но и души. И не было сил отказаться от возможности быть так близко к ней. Вальс, в котором они кружили, позволил ему вновь почувствовать этот сводящий с ума аромат лимонов. Данфорд вдыхал его так, словно в нем было его спасение. Он начинал влюбляться в нее, и сам это понимал. Как хорошо было бы чувствовать ее рядом с собой на подобных раутах! Или рука об руку бродить по полям Стэннедж-Парка. Он захотел наклониться — прямо сейчас — и целовать ее до тех пор, пока она не начнет терять сознание от желания. Однако теперь он был одним из многих. Ему следовало предвидеть это. Познав, что такое успех, она наслаждалась своим триумфом. Мужчины толпились у ее ног, и Генри уже начала осознавать свое право на выбор. Ведь именно это Данфорд обещал ей. Он просто обязан был дать ей возможность узнать, что такое восхищение и преклонение мужчин, перед тем как самому попытаться предложить свое сердце и руку. Почувствовав боль, он закрыл глаза. Он не привык ни в чем отказывать себе, по крайней мере в том, чего очень хотел. А Генри он хотел очень сильно.
Она видела, что с ним что-то происходит, с каждой секундой он становился все мрачнее и мрачнее. Его как будто тяготило то, что он вынужден терять на нее свое время. Ее самолюбие было уязвлено, и, собрав всю свою смелость, она сказала:
— А знаешь, ведь мне известно, почему это происходит.
Он вздрогнул.
— Что это?
— То, как ты обходишься со мной.
Музыка начала затихать, и он отвел ее в сторону, где они смогли бы относительно спокойно продолжить разговор.
— И как же я обхожусь с тобой? — спросил он, побаиваясь ее ответа.
— Ужасно. Даже хуже, чем ужасно. И я знаю почему.
Он улыбнулся ей, теряя контроль над собой.
— Знаешь? — не торопясь переспросил он ее.
— Да, — сказала она, ругая себя за дрожь в голосе. — Да, знаю. Всему виной то проклятое пари.
— Какое пари?
— Сам знаешь какое. То, которое ты заключил с Белл.
Он недоуменно смотрел на нее.
— Пари, что ты не женишься! — выпалила она, ужаснувшись тому, чем в конце концов закончилась их дружба. — Ты поспорил на тысячу фунтов, что не женишься.
— Да, — нерешительно сказал он, не понимая, к чему она клонит.
— Ты не хочешь жениться на мне из-за тысячи фунтов.
— Господи, Генри, так ты это имела в виду?
Она видела недоумение в его лице и голосе. Он хотел сказать ей, что с радостью отдал бы тысячу фунтов ради нее, и даже намного больше, если бы понадобилось. Данфорд уже больше месяца не вспоминал об этом пари. С того самого дня, как узнал ее, с того самого дня, когда она перевернула всю его жизнь, и… Он искал и не мог найти слов, чтобы убедить её… Впрочем, Данфорд и сам не знал, в чем он хотел бы ее убедить.
Генри готова была разрыдаться. Ее душили слезы унижения и уязвленного самолюбия. Услышав недоумение в его голосе, она поняла, она ясно поняла, что он ни капельки не любит её. Казалось, что этот вечер разрушил даже их дружбу. Не тысяча фунтов удерживала его. Она была дурой, вообразив, будто такая глупость, как деньги, могли оттолкнуть его от неё. Нет, он не думал о деньгах. Удивление на его лице не было притворным. Он отталкивал ее от себя потому, что хотел оттолкнуть. Он не хотел ее. Его истинным желанием было поскорее выдать ее замуж, убрать ее долой с глаз и из своей жизни.
— Прошу прощения, — почти задыхаясь, сказала она, отчаянно вырываясь из его объятий, — сегодня мне нужно завоевать сердца еще нескольких мужчин и довести их число до дюжины.
Данфорд увидел, как она исчезла в толпе, не догадываясь, что она запрется в одной из туалетных комнат и проведет в уединении добрых полчаса.
На следующий день букеты начали приносить с самого раннего утра: всевозможных оттенков розы, ирисы и тюльпаны, завезенные из Голландии. Цветам хватило места в гостиной Блайдонов, они стояли и в фойе. Цветочный аромат был настолько сильный, что повариха пожаловалась, что не чувствует запаха пищи, которую готовит. Определенно дебют прошел успешно.
Утром она проснулась относительно рано. Относительно — по сравнению с остальными членами семейства. Когда Генри спустилась вниз, был почти полдень. Она вошла в столовую и с удивлением увидела за столом рыжеволосого незнакомца. От неожиданности Генри резко остановилась, но, когда он поднял на нее свои необыкновенной голубизны глаза, ей стало ясно, что это не кто иной, как брат Белл.
— Должно быть, вы — Нед, — улыбаясь сказала она.
Нед, поднимаясь со стула, удивленно приподнял бровь.
— Боюсь, вам известно обо мне больше, чем мне о вас.
— Простите меня. Мое имя мисс Генриетта Баррет. — Она протянула ему руку. Нед взял ее руку и чуть помедлил, решая, как ему лучше поступить с ней: пожать или поцеловать — все же выбрал последнее.
— Я очень рад познакомиться с вами, мисс Баррет, — сказал он, — хотя должен признаться, несколько озадачен столь ранним визитом.
— Я — гость в вашем доме, — объяснила она, — ваша матушка опекает меня этим летом на светских раутах.
Он отодвинул для нее стул.