Кэйт задрожала от восхищения.
– Например, - продолжал он, своим дьявольским голосом. - Если я хочу потратить целый час, исследуя внутреннюю сторону твоего запястья, - движением, быстрым как молния, он мягко схватил зубами нежную кожу ее запястья. - Это полностью моя прерогатива, ты так не думаешь?
Кэйт промолчала, а он засмеялся, низким и обжигающим смехом.
– И не думайте, что я не хочу, - предупредил он, мягко водя пальцем, по едва видимым, синим венам на ее руке. - Я могу решить потратить два часа на исследование твоего запястья.
Кэйт наблюдала с восхищением, как его пальцы, касаясь ее так мягко, что ее покалывало от его прикосновений, проделали путь от запястья до локтя, медленно чертя круги на ее коже.
– Я не могу представить, - мягко произнес он, - Что потратив два часа на обследование вашей руки, и не найду это занятие превосходным.
Его рука сделал скачок к ее туловищу, и слегка задела кончик груди, тут же напрягшейся.
– Я буду крайне огорчен, если ты не согласишься со мной, - он наклонился к ней, и захватил ее губы в кратком, но иссушающем поцелуе.
Подняв голову всего на дюйм, и глядя ей в глаза, он проговорил:
– Обязанность жены соглашаться со своим мужем во всем, хм-м?
Его слова были настолько абсурдны, что Кэйт смогла заговорить.
– Если, - пробормотала она с улыбкой, - Его мнения приемлемы, милорд.
Одна из его бровей властно изогнулась.
– Вы спорите со мной, миледи? И это во время моей брачной ночи?
– Но это также и моя брачная ночь, - указала она.
Он издал кудахтающий звук и покачал головой.
– Мне, вероятно, придется наказать тебя, - произнес он. - Но как? Дотрагиваясь?
Его рука скользнула по одной ее груди, затем по другой.
– Или не дотрагиваясь?
Он убрал руки с ее кожи, но, наклонившись вниз, легонько подул на сосок ее груди.
– Дотрагиваясь, - задыхалась Кэйт, - Определенно, дотрагиваясь.
– Ты так думаешь? - он улыбнулся медленно и лениво, как кот, только что съевший свежие сливки. - Я никогда не думал, что я скажу такое, но в не дотрагивании есть своя привлекательность.
Кэйт уставилась на него. Он возвышался над ней на руках и коленях, и был похож на охотника, только что загнавшего оленя. Он выглядел диким, торжествующим, и безумно притягательным. Его густые каштановые волосы упали ему на лоб, заставляя выглядеть его по-ребячьи, но жаркие глаза, мерцали с очень даже взрослым желанием.
Он хотел ее. Это было волнующе. Он, несомненно, был мужчиной, и таким образом был способен найти удовлетворение с любой женщиной, но прямо сейчас, в этот момент, он хотел именно ее. Кэйт была уверенна в этом.
И это позволило ощущать себя, как самую красивую женщину на свете. Ободренная этим знанием, она обвила руками его затылок и заставила наклонить голову, когда его губы почти коснулись ее, она прошептала:
– Поцелуйте меня, - приказала она, немного удивленная властностью своего голоса, - Поцелуйте меня сейчас же.
Он улыбнулся слегка удивленной улыбкой.
– Все что пожелаете, леди Бриджертон. Все что пожелаете.
И затем, наконец, их губы встретились. Его губы жадно приникли к ее губам, дразня и пожирая, в то время как его руки поднимали ее в сидячее положение.
Его пальцы проворно работали над оставшимися застежками ее платья, и она почувствовала кожей прохладный воздух, поскольку ткань начала медленно скользить вниз, дюйм за дюймом, открывая ее живот, пупок, затем…
Затем его руки схватились за ее бедра, и он чуть приподнял ее, окончательно стягивая с нее платье. Кэйт задохнулась от интимности всего этого. Она была одета лишь в панталоны, чулки и подвязки. Она еще никогда прежде не была настолько обнажена перед мужчиной, и ежесекундно трепетала, пока его глаза жадно пробегали по ее телу.
– Подними, свою ножку, - мягко проговорил Энтони.
Она выполнила его просьбу, и с медлительностью, заставляющей ее буквально агонизировать, он скатал один из ее шелковых чулков до ее пальцев на ноге. Сняв один чулок, он перешел на другой, а затем очередь дошла до ее панталон. И вскоре, прежде чем она осознала это, она лежала полностью обнаженная перед ним.
Его рука мягко проскользнула по ее животу, и он произнес:
– Я думаю, на мне слишком много одежды, не так ли?
Глаза Кэйт расширились, поскольку он встал с кровати, и стал раздеваться. Его тело было совершенным, грудь мощной, руки и ноги сильными, а его - О, Боже мой! - она задохнулась.
Он усмехнулся.
– Я принимаю это, как комплимент.
Кэйт судорожно сглотнула. Неудивительно, что те животные на ферме не выглядели счастливыми, когда совокуплялись.
По крайней мере, женские особи точно не выглядели счастливыми. Но она не хотела выглядеть наивной и глупой, поэтому не сказала нечего, а лишь попыталась жалко улыбнуться.
Энтони успел заметить вспышку ужаса, мелькнувшего в ее глазах, и мягко улыбнулся.
– Доверься мне, - пробормотал он, ложась на кровати рядом с ней.
Он провел по ее бедру и нежно поцеловал в шею.
– Просто доверься мне.
Он почувствовал ее кивок, и, приподнявшись на локте, стал медленно водить другой рукой круги по ее животу, перемещаясь, все ниже и ниже, пока он не достиг края небольшой поросли темных волос между ее ног.
Ее мышцы задрожали, и он услышал, как она судорожно вздохнула.
– Ш-ш, - прошептал он, успокаивающе, и нагнулся, чтобы отвлечь ее поцелуем.
Последний раз он лег в постель с девственницей, когда сам был девственником. Он полагался на свой инстинкт, надеясь, что тот поможет ему с Кэйт. Он отчаянно хотел, чтобы ее первый раз был прекрасным, или если не прекрасным, то, по крайней мере, хорошим.
В то время, когда его язык исследовал ее рот, его рука опустилась ниже, и добралась до горячего и влажного сосредоточия ее женственности.
Она задохнулась снова, но он был неумолим, дразня и щекоча, и восхищаясь каждым ее вздохом и стоном.
– Что ты делаешь? - простонала она в его губы.
Он улыбнулся ей, и один из его пальцев скользнул внутрь нее.
– Ты чувствуешь себя хорошо, по-настоящему хорошо?
Она судорожно простонала очень понравившимся ему звуком. Если бы она могла внятно говорить, он бы понял, что действует не умело. Он развел пошире ее бедра, и устроился между ее ног, неожиданно сам, издав стон, когда его жезл мужественности уперся в ее бедро. Даже здесь, она была совершенством, и он почти взорвался, когда подумал о погружение внутрь нее.
Он попробовал сдерживать себя, стараясь оставаться медленным и нежным, но его потребность в ней, все усиливалась и усиливалась, и его собственное дыхание стало прерывистым и частым.