– Я бы хотел настойчиво попросить любить и жаловать того, кто сейчас войдет в комнату.
Когда Начальник направился к выходу, в спину ему донесся приглушенный голос Баала:
– Этого мы обещать не можем…
Когда Дрейк взялся за ручку двери, он в открытую улыбался.
Я нервно мерила шагами пустой коридор – три шага до одной стены, три шага до другой. Голоса из кабинета доносились неразборчиво. Боже, в последний раз я видела их там, в темной комнате с синими углами, обратным отсчетом времени на стене, за светящимся куполом сферы. С перекошенными лицами, с болью в глазах, в грязной, забрызганной кровью форме…
Неприятно и ярко резануло по сердцу вернувшееся с того дня воспоминание. Как наяву, померещился в воздухе запах гари. Казалось, еще чуть-чуть, и снова засвистят пули…
Все. Это все осталось в прошлом.
Когда я услышала приближающиеся к двери шаги, мое сердце заколотилось так быстро, что стало трудно дышать.
Уже сейчас. Прямо сейчас. Как они воспримут меня? Как все пройдет?
Вышел Дрейк, прикрыл за собой дверь. Увидел мое перекошенное от волнения лицо и тут же шагнул навстречу.
– Тихо-тихо.… Успокойся. Все хорошо.
Я беспомощно смотрела ему в глаза и не знала, что сказать.
– Не волнуйся, все будет хорошо, – он провел пальцами по моему дрожащему подбородку. – Я с тобой, я рядом.
В его серьезных глазах было столько нежности, столько безмолвной поддержки, что я устыдилась своей минутной слабости. Господи, я через такое прошла, а перед встречей с близкими людьми веду себя, как ребенок.… Как же быстро забылись все отрешенные философские истины. Вот уж точно они несовместимы с эмоциями, которые в эту минуту хлестали через край.
– А потом мы сможем побыть вдвоем?
– Обязательно. Я бы очень о многом хотел с тобой поговорить.
– Наверное, нужно было отложить эту встречу…
– Не нужно было. Они очень по тебе скучали, поверь мне.
– Правда?
– Хочешь увидеть? – он мягко улыбнулся и, не дожидаясь моего ответа, подтолкнул по направлению к двери. – Пойдем.
Следующая минута вычеркнула из памяти последнюю болезненную встречу и расставание с отрядом. Залатала рану, залечила боль, пролилась целительным бальзамом на душу и слизнула отметины от психологических ожогов с сознания.
Они не верили. Сначала не хотели, просто не могли поверить собственным глазам. Но замешательство и оцепенение уже через секунду сменилось расширившимися глазами, приоткрывшимися губами и хриплым шепотом «не может быть… быть не может, Бернарда… Это же Бернарда!»
Я не успела дойти даже до середины комнаты или сказать «привет», как мои коллеги посрывались со своих мест.
– Я же попросил цивилизованно! – беззлобно укорил Дрейк, но его голос потонул в волне счастья, хлынувшей, отразившейся от стен и оттого будто приумножившейся.
Меня обнимали, сжимали, жулькали, как плюшевую собачку. Было душно, тесно, и хотелось повизгивать от навалившегося счастья.
– Ты вернулась! Прости Господи, ты вернулась!
– Живая!
– Бернарда с нами!
– Только бабе такое под силу – довести до инфаркта кучу мужиков, а потом, как ни в чем не бывало, заявиться с цветущим видом, – прижав мое лицо к своей груди, проворчал Эльконто. Радость постепенно вымывала налет глубокой печали, что я успела заметить в его глазах. – Дура, ты не пугай так больше…
Я обняла его за шею, ничуть не обидевшись на «дуру».
– И не делай так больше никогда.
– Не буду.
Чьи-то руки оттеснили Дэйна в сторону и встряхнули мои плечи.
– Бернарда… – тот же шрам на виске, светлые глаза и темные круги под ними.
Осунулся ты, стратег-тактик…
– Каждый час твоего отсутствия добавил нам седых волос, знаешь ли…
От объятий Канна мои кости затрещали.
– Задушишь, Аарон!
– Я очень рад тебя видеть, девочка, очень…
Я отстранилась и посмотрела на него, чувствуя, как щиплет глаза.
Они держались молодцом, старались не выказывать весь набор захлестнувших эмоций, но, все же, чувствовалось, каким тяжелым катком проехалось по ним то событие, тот взрыв. Была ли их последующая жизнь жизнью? Геройствуя, люди редко задумываются о других – тех, кто впоследствии будет собирать осколки, хоронить останки, класть венок на могилу, а затем пойдет домой, чтобы как-то прожить следующий час, а за ним еще один. Чтобы встать с утра и найти в себе силы поднять руки. Чтобы научиться жить без кого-то.
Стивен, Халк, Дэлл, даже Логан, которого там не было… глаза каждого из них были отмечены тяжелой печатью пережитого горя. Облегчение – пока еще только теоретическое знание, оно впитается под кожу позже, и много позже достигнет сердца и останется в нем. Шрамы не заживут совсем, но они перестанут беспокоить, лишь изредка напоминая о днях, оставивших их.
Мак, Рен, Хантер… Они обнимали молча; жесты заменили им слова.
А потом я увидела Баала…
Он не поднялся со стула, как остальные, а так и остался сидеть, склонившись вперед, прижав пальцы к глазам.
Я осторожно протиснулась вперед и приблизилась к нему.
Как же это больно, когда другим больно…
– Баал. Эй…
Он не откликнулся.
– Посмотри на меня…
Брюнет нехотя качнул головой, медленно отнял от переносицы пальцы и поднял лицо. Красивые черные, дьявольски привлекательные глаза, … с влажными ресницами.
Мы долго смотрели друг на друга. Молча. Наверное, многое можно было сказать, но зачем слова тем, кто столько вместе пережил, прошел, почувствовал, понял…
Я протянула руку и коснулась седой пряди у виска.
Господи… да за что же ты? Как же плохо тебе было, чтобы вот так?… Не правильно… Слишком больно даже видеть…
Я сделала глубокий вздох и потратила несколько секунд, чтобы отрешиться от эмоций, затем сфокусировала сознание на руке, изменила структуру энергии, текущей через пальцы, и седая прядь, лежащая на ладони, медленно окуталась сиянием. А после начала медленно темнеть – пигмент возрождался, воссоздавалась прежняя структура.
– Рано тебе еще. Слышишь? Рано. Может быть, когда-нибудь потом…
На его нижнем веке предательски дрожала капелька, готовая сорваться вниз и покатиться по щеке. Я аккуратно стерла ее. А через несколько секунд пропустила сквозь пальцы черный, как смоль, локон.
– Не к лицу тебе седина, друг.
– Черт бы тебя подрал… – прохрипел низкий голос. – Кто бы знал, как я тебе рад…