Я….
Я была той же, что и когда-то, и другой – новой. Теперь счастьем казалось не «как-нибудь дожить» день, желательно без меланхолии, а упаковать в него тысячу разнообразных планов, исполнить их с радостью и выделить немного времени на отдых. Жизнь кружила вокруг восходами солнца и ворохом снежинок, с невероятной скоростью сменяли друг друга события, постоянно вливались новые, требовали времени, внимания и тщательного исполнения. Утренние пробежки, уроки, общение с Клэр, кот, прыжки домой и назад, оттачивание новых навыков, медитации. Деньги были на все, дефицитом стало время.
Но жить в двух мирах, как ни странно, оказалось несложно.
Поначалу пугала мысль о возможном сумасшествии, раздвоении личности, бесконечных пересчетах времени, перегрузке сознания, но все это оказалось фантомом – ложным страхом, не имеющим под собой основания. Возвращаясь домой, я будто бы забывала о Нордейле – не в прямом смысле, в переносном – едва лишь совершив прыжок, включалась в ту привычную жизнь, четко помнила момент, на котором история замерла, снимала с кинопроигрывателя чехол, заводила фильм, оживляла персонажей и принималась наслаждаться происходящим, существуя, разговаривая, радуясь и переживая вместе с ними. Возможно ли так? Оказалось, возможно.
И теперь даже привычно.
А как приятно было прыгать обратно в Нордейл, в собственный дом, к камину, к коту, любимой спальне, ноутбуку, машине…. Сколько полюбившихся сердцу вещей появилось за такое короткое время, поверить трудно. Но все они стали плотно впечатавшимися в категорию «мое», вещами, без которых новая жизнь уже попросту не представлялась.
Я любила новую жизнь. Захлебывалась ей, купалась в радужных брызгах, лежала на поверхности, наслаждаясь эмоциями и впечатлениями, а затем ныряла в глубину в поисках новых, еще более ярких. А по ночам (почему-то чаще всего по ночам) приходило ощущение «силы», сопровождающееся неземным спокойствием и удовлетворением. Засыпалось легко, сознание и тело медленно менялись, но это не тревожило, наоборот радовало. Что-то происходило в глубинах мозга, но разобраться в этом не получалось, однако Дрейк удовлетворенно кивал, и, следовательно, все шло хорошо и правильно.
«Правильно» вообще было именно тем словом, которое можно было подобрать к прошедшим двум месяцам. Наконец-то в моей жизни было все правильно. Можно было жить, не волнуясь за близких, перемещаться, путешествовать, развиваться, шириться, как шар, охватывать собой мир, впитывать его, даже в какой-то мере…. подчинять.
Да, я что-то умела, что-то большее, чем просто «перемещаться», но об этом знал только Дрейк, чьи хитрые серо-голубые глаза пока надежно хранили от мира сию тайну.
Потоки силы вокруг как-то можно было использовать, из них можно быть что-то «создать», я чувствовала это, пропустить через себя, использовать для сотворения.
Но как? И когда это откроется?
Когда-нибудь Дрейк объяснит и расскажет. Дрейк, который всегда рядом, который должен быть всегда рядом.
Даже сейчас, думая о начальнике, я ощущала разлившееся внутри тепло. Мне казалось, что в центре груди слепящее-ярко сияет шар, возникший тогда, когда в сердце пришла Любовь.
Невероятно, но тот, кого я искала с тех самых пор, как впервые задумалась о второй половинке, нашелся не в соседнем подъезде, как часто поют в песнях, а в совершенно другом мире. Но ведь нашелся! Придя во сне бестелесной оболочкой – картинкой, чувством, притяжением – воплотился в жизни реальным человеком – красивым, сильным мужчиной.
И теперь я любила его сильно, всеобъемлюще, глубоко и навсегда.
Знал он об этом? Не знал? Неважно. Подсознание относилось к возможным препятствиям спокойно: любовь такой силы всегда пробьет себе дорогу, в этом не возникало и тени сомнения.
Мне почему-то так же важно было и другое: я восхищалась Дрейком. Не просто любила его на глубинном уровне, зная, что это не уйдет, а именно восхищалась. Умением оценивать, руководить, находить правильные подходы и слова, быть мягким, быть жестким, холодным камнем и теплым шелком. Умением быть джентльменом, терпеливым учителем, ковбоем Мальборо, с которого хотелось сорвать одежду, и одновременно тонким искусителем, заставляющим испытывать волны желания и судороги оргазма даже на расстоянии.
Дрейк был не просто умен, он был мудр, и тем окончательно покорил мое сердце.
Жесткий? Да. Но мужчина должен быть жестким. Жестокий? Возможно, порой. Но того требовала должность.
И все же он был мудр. Он был великолепен. Он был несравним ни с одним другим живущим в этом или любом другом мире мужчиной. Да и сравнивать было не нужно. Поиск был завершен, и сердце знало об этом.
А прикосновения?…. Это временно.
Не для того ли люди растут, чтобы невозможное становилось возможным?
Неожиданно для себя я осознала, что простояла у окна почти час. Мысли текли подобно ручейку: то прямо, то через камешек, то в поворот, то снова куда-то вдаль.
Снег продолжал виться спиралями, уходя в фокстротные па с ветром, сквозь вьюгу пробивались далекие огоньки окон и фонарей, но здесь, в комнате, было тепло. Где-то там, вдалеке, горели огоньки и моего дома, где в одном из кресел, по излюбленной привычке, спал Миша.
Наверное, мои будущие коллеги уже собрались. Или очень скоро….
Полюбят они меня или возненавидят? Или же отнесутся с полным равнодушием? Хотя такое маловероятно. Они профессиональный сработавшийся отряд, проработавший в таком составе много лет, а я новичок. К тому же девушка. И хорошо бы им в глаза посмотрела Бернарда – с ее волей и выдержкой любая встреча была не страшна, но пока Бернарда то появлялась, то исчезала, то и дело уступая место робкой и напуганной Динке.
Господи, помоги мне. Пусть все пройдет хорошо. Ведь первое впечатление – самое важное, и его очень трудно изменить, оступившись в самом начале.
– Готова?
Мы стояли перед светлой дверью, обитой деревом.
Очень хотелось отрицательно затрясти головой, но я сдержалась.
– Их даже девять, увидишь почти всю команду.
Тонкий ковер под ногами, идеально ровно выкрашенные стены, намеренное избегание взгляда начальника.
– Бернарда, ты ведь хочешь эту работу?
Гулко ударилось о ребра сердце, а затем еще раз, будто возмутившись моей задержкой с ответом. Пытливые глаза Дрейка напротив. Уходящие в никуда моменты тишины.
– Хочу.
Он кивнул.
– Значит, идем.
В первую же секунду помещение показалось мне тесным, как переполненный зимой курятник. Уже позже я отметила, что на самом деле кабинет был большим, много просторнее тех, где мы отрабатывали утренние уроки, но в связи с тем, что в данный момент он просто лопался по швам от находящегося в нем количества крупнокалиберных мужчин, кабинет напоминал не то коробку для обуви, не то собачью конуру, в которой невозможно развернуться без того, чтобы не отдавить себе лапу.