Я скучала по его голосу, по словам и по той уверенности, что в них всегда звучала.
Где он сейчас? Чем занимается? Читает ли бумаги, сидя в кабинете или же курит сигару на балконе? А, может быть, проводит время в клубе, прислушиваясь к последним новостям между оунерами, притворяясь, что он, конечно же — господа, один из них? А они — простаки — верят.
Я вздохнула.
Надо спать. Это был неудачный день, но завтра будет другой. С отдохнувшей головой обязательно получится что-нибудь придумать.
Умывшись, я забралась в постель и свернулась калачиком.
До того, как подняться к себе в кабинет тем же вечером, Халк решил ненадолго заглянуть на кухню. Узнать, не нужно ли чего Табите. И, может, в очередной раз спросить ее, не передумала ли упрямица насчет возвращения в нормальный мир. Ведь сколько раз предлагал, а все «нет», да «нет», придумывает какие-то причины для отказа. То нет у нее никого в том городе, где жила до этого, то «кто будет следить за порядком на кухне»?
Халк покачал головой. Неужели сложно будет найти этой чертовой кухне нового повара? И что с того, что еда будет чуточку преснее….
Они сидели на крылечке — она с полотенцем в черных пухлых руках, он — расслабившись на прогретых за день досках, откинувшись назад, слушая, как шумят деревья.
— Ты скучаешь по ней, да, мистер?
— Угу. — Не открывая глаз, промычал Халк.
— Хорошая девочка. — Покряхтела Табита, поудобнее устраиваясь на ступеньках. — С душой. Таких мало осталось. Все не для себя, а для кого-то вечно старается. А ведь она тоже по тебе скучает, ей теперь без тебя нигде места не будет.
Халк вздохнул. Медленно втянул воздух, задержал ненадолго в легких, потом медленно выдохнул. И снова затих.
— А ведь ты и сам уйдешь скоро….
На этот раз он открыл глаза и с удивлением посмотрел на повариху. А та только проникновенно зыркнула в ответ.
— Да не продержишься ты долго теперь, побежишь ведь за ней. Оно и ежу понятно.
Халк все никак не мог найти подходящего ответа.
Откуда у нее такие мысли? Ведь сколько лет бок о бок проработали в одном месте, и никогда он не давал повода думать, что уйдет куда-то. И с чего бы? Нет, он, конечно, размышлял, стоя там, в подвале в тот день, но ведь это только мысли. Ничего более. Никто его отсюда не отпускал. И неизвестно когда отпустит (если этому вообще суждено случиться).
— Нет, Табита, не уйду.
— Да, уйдешь! — Даже не стала слушать кухарка, а только махнула черной ладошкой — Уйдешь! Я сердцем чую, что подошло твое время.
Халк только покачал головой. Но непонятное ощущение радости и свободы, перемешанное с тревогой, уже сдавило грудь. Прогнать бы его, да не получалось. Оно, словно, шальной веселый ветер, увидев распахнутую дверь, залетело внутрь и принялось играть с внутренним убранством. И хоть ты метлой, хоть палкой, а все уже перевернуто вверх дном.
Халк вздохнул.
Ну, куда он пойдет? Нарушать закон на свой страх и риск? Он бы нарушил, если бы был один….
— Ты только оставь после себя кого-нибудь дельного. — Нарушила ход его мыслей Табита. — Чтобы не дурной был он — начальник-то новый, а с головой. Такого, как ты, конечно, уже не будет, но хоть кого похожего….
Она улыбнулась. В глубоких темных глазах сверкали искорки.
Не успел Халк возразить, как Табита уже поднялась со ступенек.
— Я спать пошла. И ты иди, отдохни. Решений поспешных не принимай, все хорошо, когда правильно обдумано и сделано вовремя.
— Подожди, я ведь тебя пришел спросить, не передумала ли сама?….
— Время покажет. — Легко отмахнулась женщина. — А ты пока спать иди. Темно, видишь, уже?
Она снова улыбнулась, и скрылась в темноте коридоров, оставив его одного сидеть на крыльце.
Халк только тряхнул головой.
«Вот ведь какая… — Думал он. — Глубокая, как колодец, и такая же темная — не разглядишь, что мерцающие воды скрывают. Свои тайны не расскажет, а теплом всегда поделится. Если уж действительно уходить время пришло, то нужно будет о ней сперва позаботиться».
Решив так, Халк тоже поднялся, отряхнул джинсы, взглянул на темнеющее небо и направился в особняк.
«Дрейк» — Как много в этой слове….
И для меня в нем действительно было много. Уж не знаю, для кого куда, а для меня, похоже, все дороги вели именно к нему.
К такому выводу я пришла спустя еще пару дней, после того, как провались моя очередная попытка жить «по-человечески», заниматься нормальными делами и вернуть себе потерянное чувство радости от того, что я, наконец-то, была свободна.
Да не была я свободной. В том-то и было дело. Никак не выходило у меня, и все тут.
Я могла передвигаться, ездить, говорить с кем угодно, не боясь оказаться наказанной, потерять деньги или какие-нибудь пресловутые баллы. Но, так или иначе, я постоянно продолжала оставаться узником собственного одиночества, а эта камера была ничуть не лучше Тали. Просто если та была снаружи, то эта находилась у меня внутри.
Но от перемены мест решеток, как говориться…..
И в каком бы направлении ни пытался двигаться мой мыслительный процесс, какие бы варианты ни рассматривал — он всегда натыкался один-единственный, ни с какой стороны не объезжаемый, подводный камень по имени Дрейк.
Именно из-за него мне пришлось отмести все возможные и невозможные способы воссоединения с Халком. Без «благословения» этого таинственного человека не могло быть никакого «жили долго и счастливо» или даже «коротко и плохо, но хотя бы вместе». Без Дрейка вообще не могло быть никакого «вместе».
Я прошлась рукой по волосам и задумалась.
Вокруг меня ходили покупатели — радостные и возбужденные, торопящиеся и спорящие — все те, кто решил после обеда заняться шопингом в моле «Сомерсет», так же, как и я. Только вот получалось у них куда лучше — почти каждый проходящий мимо держал в руках если не гору, то хотя бы несколько разноцветных пакетов, а у меня в крохотном полиэтиленовом мешочке лежал один-единственный купленный носовой платок, который я приобрела только потому, что на нем было вышита буква «Х».
Как прозаично. Почти глупо. Я поморщилась.
Нужно не сантиментами заниматься, а делать, в конце-концов, что-то. А иначе до самой старости буду коллекционировать платочки. С той только разницей, что на следующей будет буква «А», потом «Л», потом «К». А если не получится найти «К», то жизнь будет провалена, а смысл ее потерян.
Я укорила себя за ушедшие в сторону мысли, скомкала пакет с платком и запихнула его в сумочку. Потом направилась в ту секцию магазина, которая находилась под открытым небом. Здесь люди, уставшие от длительного хождения, могли посидеть возле небольшого фонтана, отдохнуть, перекусить или просто пообщаться.