Гад.
Я обиженно хмыкнула и выплюнула травинку. Даром, что красивый, но все равно гад. Рабовладелец, хозяин фазенды, тоже мне….
Снова разозлившись, я поднялась с земли и зашагала по кромке поля, держась в тени, на случай, если придется быстро юркнуть в укрытие. Хотя, если меня увидит охрана, то мне не сбежать от их фонарей. Тут никакая кукуруза не поможет. И тогда будут мне и побои, и сломанные кости, и отпечатки хлыстов на спине. От последней мысли я вздрогнула. Как наяву послышался вновь в сознании звук рассекаемого воздуха и болезненный стон за ним.
Ночь вокруг оставалась теплой, но по телу прошел неприятный озноб. Будто это на мою спину опустилось веревочное жало, будто мою кожу резанула боль. Не отрывая глаз от барака, я вдруг неожиданно обнаружила себя крадущейся в его сторону. И мне бы задаться вопросом, что же это такое я делаю, но, к превеликому стыду, я прекрасно знала, что именно делаю.
Слабо подивившись собственному решению, я прислушивалась к звуку подошв, почти бесшумно ступающих по земле и голосам, которые начали раздаваться, стоило мне подойти ближе к дому. Судя по интонации говоривших внутри мужчин, все было спокойно, никто не волновался и не ждал беды.
Я злорадно потерла вспотевшие ладони. Вот и сидите тихо внутри. Так вам и надо.
Наверное, в этот момент я была похожа на решившую нашкодить кошку: глаза прищурены, уши-локаторы направлены на вражескую цель, лапы превратились в пуховые подушечки на пружинах. Лишь бы ни звука….
Уже подобравшись вплотную, я начала немного нервничать, но даже тогда не допустила мысль об отступлении. Ну, уж нет…. Хватит мучить народ.
Где висят хлысты, я приметила несколькими днями раньше. Возвращаясь с поручения этой дорогой уже на закате, я случайно заметила, как охранники свешивали их на прибитые к деревянным жердям крюки, расположенные у боковой стены во внутреннем дворике. Вот и сейчас в лунном свете отчетливо прорисовывались длинные, свисающие жесткими кольцами, словно спящие гадюки, силуэты.
Не дыша и ступая, как можно тише, я осторожно обогнула сброшенные в небрежную кучу у стены поленья и подобралась к крюкам. Теперь можно было отчетливо разобрать голоса — внутри обсуждался только что закончившийся по телевизору спортивный матч. Кто-то просил еще пива, кто-то перепирался о достоинствах команд. Стоило мне протянуть руку к первой веревке, как вдруг протяжно и громко заскрипела входная дверь.
Быстро вжавшись спиной в стену рядом с одним из окон, я оцепенело притаилась в тени. Но снаружи так никто и не показался. Откуда-то с крыльца зашуршала одежда, послышался звук расстегиваемой ширинке, а потом и струи, бьющей в пыльную землю.
Обливаясь потом, я выжидала, пока охранник снова скроется внутри, надеясь, что он не решит прогуляться перед сном, а, справив нужду, тихо и мирно удалиться обратно в покои.
— Эй, Том, тебе пива еще достать? — Раздалось из глубины дома.
— Ага! — Ответил тот, что стоял на крыльце, после чего немного повозился и застегнул ширинку.
Я уже было вздохнула с облегчением, но, как ни странно, входная дверь не спешила открываться, чтобы впустить его обратно внутрь. Тот, кто вышел, по-видимому, назад не спешил. Неужели он заметил что-то и теперь прислушивается? Какое-то время было тихо, но я знала, что мужчина продолжает стоять на крыльце.
Какого черта? Свежим воздухом дышит?
И тут вдруг Том сделал то, чего так долго ожидал. Громко и смачно пукнул. Потом еще раз. На этот раз длинно и раскатисто.
Я сморщилась и закатила глаза.
Это вот чего мы так долго ждали в тишине! Ни того, оказывается, что его зоркий глаз выискивает врагов, а тонкое ухо выслушивает незнакомые звуки, а всего-навсего того, что мой чуткий нюх скоро будет бесповоротно уничтожен газоотделением охранника слабоватым на желудок после трех литров пива.
Наконец входная дверь скрипнула и захлопнулась. Том скрылся внутри.
Я медленно выдохнула. Внутри снова заговорили про матч. Ну и идиот!
Отлепившись от стены, я, насколько позволяла темнота, огляделась вокруг и, не заметив ничего подозрительного, быстро принялась стягивать хлысты с жерди. Когда у меня в руках оказался последний, я подкинула всю эту тяжелую кучу в руках, перехватывая поудобней и сорвалась с места.
Теперь надо было уносить ноги. Не думая, что буду делать с ними после, я лишь морщилась от омерзения, чувствуя ладонями шершавые плотные веревки, царапавшие кожу. И это такими бедолаг на поле били с размаху по спине? Бездушные сволочи!
Перекатываясь, словно уточка, полубегом, полупрыжками, я добралась до заднего двора. Отсюда было рукой подать до кукурузного поля. За стенами дома голоса разговаривали все так же: в меру возбужденно, в меру спокойно. Значит, моего присутствия никто не заметил. Ликуя от собственной наглости и пыжась от тяжелой поклажи, я уже хотела было нырнуть в стебли, когда увидела оставленный на колоде для колки дров тяжелый топор. Кто-то с силой вогнал его в брус, но нескольких попыток моих трясущихся от напряжения рук оказалось достаточно, чтобы заполучить добычу.
Едва удерживая его в руке, стараясь одновременно не выронить хлысты, я, наконец, ворвалась в стебли, чтобы через тридцать метров оказаться на дороге, проходящей посреди поля и надежно скрытой от посторонних глаз. Вот там-то и придет конец вашим орудиям пыток!
Я едва не запнулась от радости, но, выровнявшись, лишь припустила еще быстрее.
Если бы можно было их утопить, я бы утопила. Но в этой пустыне можно было и не мечтать об озере. А посему увидев топор, я даже не стала искать других вариантов. Сжечь бы их мне тоже не удалось, не было ни спичек, ни горючего, а вот разрубить эти веревки мне было более чем по силам.
И я, как никто другой, знала, что новые хлысты появятся в руках охраны очень быстро, возможно даже быстрее, чем через несколько дней. Однако единственной надеждой, которую я продолжала лелеять внутри, оставалась та, что у работников поля будет хотя бы день или два на то, чтобы подлечить и хоть немного залатать израненные спины.
Пропажу хлыстов обнаружили спустя несколько часов (вероятно, когда очередной из охранников вышел помочиться на стену дома и каким-то чудом узрел отсутствие любимого орудия пыток), после чего меня тут же подняли с кровати, где к тому времени я видела, если не десятый, то уж точно второй или третий сон. Едва соображая от усталости, но, уже успев порядком перепугаться (как они так быстро вычислили вора?) я натянула на себя мятую голубую майку и джинсы и проследовала за охранником во двор.
А вот там уже весь мой сон слетел за секунды. Удивленно таращась на залитые ярким светом (от двух закрепленных на стене дома прожекторов) плиты двора, я, часто моргая, осматривала длинную полосу людей, выстроенную в шеренгу, вокруг которой собрались едва ли не все охранники когда-либо виденные мной на ранчо. Неуверенно переминаясь с ноги на ногу и шепчась, здесь стояли работники поля, прачки и дворники. В некоторых я узнала даже поваров из столовой. Вот дела…. Значит, вора еще никто не вычислил. Не то чтобы последняя мысль принесла облегчение, но все же позволила вздохнуть чуточку свободнее.