— Девкали — особый случай, — сказал Кудараускас. — Он и до войны был исключением.
— Ну, не таким уж исключением…
— И все-таки таких, как он, которых боялись настолько, что ссылали на далекий остров, — таких было немного.
— Павлыш много разговаривал с Девкали, — сказал Аро. — Если Девкали занят, поговорите с Павлышом. Он вам расскажет о нем и Пирре много интересного.
— Да я и так знаю. Вошел Малыш. Сказал:
— Через пять минут отправляем капсулу по галактическому каналу связи. Дополнений не будет?
— Совсем забыл, — спохватился Аро. — В аппарате выгорели кристаллы настройки. Если их не пришлют нам грузовым кораблем в ближайший месяц, мы пропали. Мы не сможем продолжать работу.
Пирра кормила пса. Это был пес охотников-пьи: его Малыш нашел в той же пещере. Пса переселили под купол первым, раньше людей. Псу под куполом не нравилось — было скучно и ничем не пахло. Он подбегал к стене, чуть матовой у основания, и вглядывался в дождливый мир снаружи. Псы на Манве, длиннохвостые, длинноногие (кстати, не хищники, а грызуны), не лают. Пес попискивал и царапал лапой стенку купола. Когда утром в купол приходили на работу люди, пес встречал их у тамбура, катаясь от радости по гладкому стекловидному полу. Пирра приносила ему из кухни объедки, и пес подолгу копался в них, отыскивая для себя экзотические и соблазнительные кушанья.
— Ешь, пес, — говорила Пирра. — Малыш найдет тебе компанию. Малыш обещал.
Пес не знал, что такое компания, но все равно вежливо мотал головой, продолжая копаться в объедках.
— Здравствуй, Пирра, — сказала Кирочка Ткаченко, незаметно подойдя сзади.
В руках у Кирочки был пакет с удобрениями, а сзади стоял понурый робот, переданный для огородных работ. Может быть, робот и не был понурым, но это сказал о нем корона Вас, и все поверили Вас и с тех пор говорили, что робот опечален, что ему не хочется копаться в земле на маленьком, насыпанном в дальней стороне купола питомнике.
За огород отвечала Пирра. Когда-то до ареста Пирра была агрономом. Теперь она сама нашла и принесла на «Сегежу» семена и ветви некоторых растений. Вас оживил их.
Девкали и Пирра уже были знакомы с коронами. Они сами попросили об этом. Корона Аро, менее занятый в лаборатории, нередко разговаривал с Девкали, хотя все равно лучшим другом того оставался Слава Павлыш. У них вообще были отношения особого рода. Девкали считал Павлыша своим трижды спасителем. А Павлыш втайне гордился тем, что они с Антипиным не вернулись на «Сегежу», когда уже не осталось никаких надежд…
Кирочка с Пиррой подошли к огороду, окруженному невысоким забором, чтобы пес не забрался на плантации. Пес бежал за ними и делал вид, что его плантации совершенно не интересуют. Это была явная неправда, и потому женщины захлопнули дверь перед его носом. Пес раза два пискнул и тут же, забыв о Пирре, побежал к строителям.
Первый дом был уже почти готов. Дом был одноэтажный, длинный, с высокой покатой крышей. Он был разделен на две половины: на одной жили Девкали с Пиррой, на другой было несколько комнат, которые занимали пьи, Ранмакан и сутулая пожилая прачка из пригорода Манве. Прачка тосковала по своей большой семье, погибшей в один миг во время взрыва, и по ночам стонала во сне, несмотря на успокаивающие лекарства, которые ей давали Вас и Павлыш.
Девкали с одним из охотников-пьи красил дом. Стремянку держал Малыш. Он ждал очереди покрасить. Окраска домов и заборов, как известно, еще со времени Марка Твена вызывает в наблюдателях желание включиться в этот процесс. Малыш от таких наблюдателей ничем не отличался. Он пришел под купол с полчаса назад, чтобы проследить, как роботы монтируют связь, но, на его счастье, робот сломался, и Антипин, углубившийся в его чрево, уверял, что раньше, чем к обеду, машину в строй не вернет. Чем хуже, тем лучше, — Малыш уговорился с Девкали, что подменит его, как тот устанет, тем более что Девкали обещал Павлышу позаниматься с ним лигонской фонетикой.
Второй охотник-пьи — настолько маленький, что ростом уступал Малышу, — сколачивал разобранный при перевозке стол. Работа охотнику нравилась. Он мурлыкал какую-то заунывную песню, набрав, совсем как плотник на Земле, полный рот гвоздей с треугольными шляпками.
Только Ранмакан не участвовал в строительных работах. И тому были причины. Ранмакан широкими шагами мерил соединительный туннель между «Сегежей» и куполом и думал. Кудараускас неосторожно намекнул ему, что каждое слово, написанное первым жителем Муны, представляет неоспоримый интерес для Галактики. И Ранмакан обдумывал свои мемуары. Лучшим местом для этого был длинный соединительный туннель. Туннель был прозрачным, и Ранмакану казалось, что он гуляет по открытому полю. Кроме того, в туннеле был хорошо слышен стук дождевых капель, и это организовывало мысли. Для творческого процесса полезно было смотреть на дальние холмы, хотя с ними у Ранмакана были связаны очень тяжелые воспоминания — именно там он бродил, разуверившись, что может встретить хоть кого-нибудь. Однажды ему показалось, что он увидел человека в скафандре; он бросился к нему по осыпи, сбрасывая вниз камни, но человек оказался бредовым видением. Когда Ранмакан добежал до скалы, там уже никого не было…
Ранмакан принес первую часть своих мемуаров в каюту к Кудараускасу. Мемуары были написаны от руки, ровным канцелярским почерком, и, когда Ранмакан ушел, Зенонас прошел в сектор Мозга и уговорил вахтенного механика Кирочку Ткаченко отдать ему ровно пять минут времени Мозга, чтобы тот перевел мемуары. За это Зенонас пообещал дать их почитать Кире, конечно, с разрешения автора. В последнем Зенонас не сомневался. Ранмакан уже намекнул ему, что собирается писать продолжение и, может быть, даже роман о последних днях жизни планеты Муна.
Машина расшифровывала текст минут десять. Текст был не длинным, но мозг еще плохо разбирался в индивидуальных почерках. Кирочка недвусмысленно поглядывала на часы, а Кудараускас делал вид, что ничего не замечает, и рассказывал, как он завоевал первенство Вильнюса по эспадрону.
Вернувшись к себе в каюту, Кудараускас восемь раз выжал шестидесятикилограммовую штангу, потом позанимался десять минут с гантелями. Ему очень хотелось немедленно усесться за рукопись, но именно поэтому он не пропустил ни одного упражнения. Затем возникло желание лечь с мемуарами на диван. Это тоже было слабостью. Кудараускас сел на жесткий стул, включил настольную лампу и начал читать: «Мемуары-воспоминания Ранмакана из Манве, бывшего таможенного чиновника, а ныне первого человека, возрожденного к жизни с благородной и бескорыстной помощью пришельцев, представителей Галактического центра, а также планет Земля и Корона.
Часть первая, посвященная моей первой жизни.
Я родился тридцать лет назад в городе Манве, в семье таможенного чиновника, и имел трех братьев, с которыми потерял связь, потому что один ушел в армию, второй умер от весенней горячки, а третий уехал искать работу в Лигон. Мой отец и мать тоже умерли в положенное им время. Их участь была счастлива, потому что им не пришлось уйти в дом стариков по достижении шестидесятилетнего возраста. (Чтобы было известно: в Лигоне существовало правило, по которому потерявших трудоспособность бедняков низших каст забирали в дома стариков, после чего связь с ними прерывалась, а старики умирали от голода и плохого обращения.)