— Что тянет, гестаповка? — пробормотал Хрусталев. — Все равно ведь понятно, что кого-то из нас сейчас вызовет.
Учительница литературы наконец нашла нужную страничку и, будто ужасно удивившись, театрально подняла брови:
— Прогул в начале года! Сладкая парочка — Голубев и Хрусталев!
В классе захихикали. Хрусталев и Голубев огляделись.
— А ты что ржешь, Бакс? — нахмурился Петька. — Думаешь, если твой папа на бирже работает, это нам помешает тебе по башке настучать?
— Что за лексикон, Голубев? — оборвала его Тортилла. — Если ты у нас такой разговорчивый — пожалуй к доске, там и поговоришь.
Петька со вздохом выкарабкался из-под тесной парты. Развернувшись у доски лицом к классу, он с тоской посмотрел на кустик чахлой герани, стоящий на подоконнике. Пара по «лит-ре» ему была, считай, обеспечена. Значит, денег на дискеты в этом месяце не видать.
— Тэк-с, Голубев, — поправила свои очки в тяжелой черепаховой оправе Тортилла. — Поведай нам, что ты знаешь о произведении Федора Михайловича Достоевского «Преступление и наказание»?
— Герой этого произведения попал в сложную жизненную ситуацию, — начал бодро врать Петька. — Неблагоприятные условия существования личности в царской России привели к тому… к тому, что…
— Ну-ну, к чему они привели? — заинтересованно посмотрела на Петьку Тортилла.
Петька запнулся и смутился. Книг Достоевского он не читал, поэтому даже примерно не представлял, о чем там могла идти речь.
— Так к чему привели Раскольникова неблагоприятные условия существования личности в царской России? — начала терять терпение Тортилла.
— Старуху он грохнул, — громко подсказал Князь.
Класс зашелся от хохота.
— Садись, Голубев, два, — побурела от злости Тортилла и тут же что-то пометила в своем блокнотике, отчего Князь сразу скис.
— Теперь ваша очередь, господин Хрусталев, — подняла с места учительница Володьку. — Как вы можете охарактеризовать творчество Достоевского?
— Достоевского? Ну, во-первых, он был «зек», — начал изгаляться Володька. — Во-вторых, резался в карты, проигрывался в пух и прах. В-третьих, изменял жене. А Мусоргский в это время пил по-черному…
— Причем здесь Мусоргский?! — сжала Тортилла виски пальцами. — И вообще — я тебя о творчестве Достоевского спрашиваю, а не о его личной жизни.
— Так я ведь про это и говорю! — с жаром стал убеждать ее Володька. — Неблагоприятные условия развития личности в царской России и привели к тому, что Достоевский получил срок и стал играть в карты. И все это отразилось в его творчестве.
— Ну что ж, — подвела итог Тортилла. — На троечку вывернулся, молодец.
Володька довольно улыбнулся и сел на место.
Петькины мысли в это время летали очень далеко. Он все посматривал в сторону Орангутана, пытаясь поймать его взгляд и решить, знает он что-то об их слежке — или нет. Но Орангутан смотрел прямо перед собой и, казалось, находился в полной прострации.
— Глянь на Орангутана, — наклонился Петька к Володьке. — По-моему, у него не все ладно.
После пятого урока Орангутан, вяло попрощавшись со своими приятелями, поплелся домой.
Голубев и Хрусталев следовали за ним, как пришитые. Рано или поздно Орангутан должен был наступить на мягкую почву, чтобы оставить след.
Но им повезло гораздо раньше — Орангутан, выходя из здания школы, прошелся по мокрой тряпке, оставленной уборщицей для вытирания обуви. Тут же на сухом кафеле за ним потянулась цепочка четких, будто снятых на гипсовую форму, отпечатков подошв.
Петька, делая вид, что поправляет развязавшийся шнурок, присел рядом с тряпкой. Третий рубчик в виде буквы «V» на следе Орангутана был поврежден.
Петька и Володька присели в знакомой им беседке и принялись разрабатывать план дальнейших действий.
— Уже почти три, — забарабанил пальцами по скамейке Володька. — Давай сделаем так: я сейчас пойду домой, чтобы не проворонить Ларисин звонок, а ты следи за Орангутаном. Я пообедаю, английский наваляю и часиков в шесть тебя сменю.
— Лучше наоборот сделаем, — вдруг заупрямился Петька. — Я сейчас пойду домой и буду ждать звонка, а ты — после шести.
— Та-ак, — поджал губы Володька. — Втрескался?
— А ты что — нет? — покраснел Петька.
На этот раз смутился Володька.
— Вот, блин, не было печали… — взъерошил он волосы. — Ну, тогда давай бросим жребий.
— Годится, — достал Петька из кармана монетку.
Старый способ решения проблем выручал друзей уже не раз. Для его проведения был даже выработан особый ритуал. Володька доставал из кармана специально припасенную монетку, которая не подлежала трате ни при каких обстоятельствах. Петька, как обычно, был «орлом», Володька — «решкой». Первый брал монетку и бросал ее на свою ладонь, а второй — сильным ударом направлял ее в воздух.
На этот раз Володька явно перестарался — монетка стукнулась о крышу беседки, шлепнулась на пол, покатилась наружу и застряла в трещине доски на ребре.
Друзья переглянулись и хмыкнули. По неписаным правилам жребий можно было бросать один раз. Теперь оставалось либо вдвоем идти домой, либо вдвоем же оставаться.
После продолжительного тягостного молчания Петька предложил:
— Давай я останусь… Ларисе от меня привет передавай…
Володька дунул на монетку, спрятал ее в карман и двинулся прочь. Однако, не сделав и десяти шагов, вернулся.
— Пошли вместе. Все равно Орангутан отсюда никуда не уйдет.
— С чего ты взял? — засомневался Петька. — Дверь, что ли, ему гвоздями забил?
— Нет, нашел способ понадежнее. Мы сейчас его по сети на следующий сеанс игры вызовем. Никуда не денется — будет сидеть у монитора. А тем временем, может быть, Лариса объявится со своим оборудованием. Тут-то мы его, голубчика, и сцапаем.
Вернувшись домой, друзья на скорую руку перекусили, и Володька, мысленно плюнув на свой английский, помчался к Петьке.
Они едва успели выйти по модему в сеть и поставить объявление о готовности продолжать «Третью Мировую», как позвонила Лариса.
— Привет! — сказала она: — Я тут совсем рядом, если вы свободны — забегу.
— Ты нас не найдешь, — заволновался Петька, — у нас тут такие закоулки… Давай вот что сделаем — ты езжай на станцию «ВДНХ», а Володька сейчас тебя встретит и проводит.
— А чего это я? — удивился Володька, как только его друг положил трубку.
— Не нравится? — хмыкнул Петька. — Давай тогда поменяемся. Только порядок
здесь придется тебе наводить, — видишь, какой бедлам.
Хрусталев критически осмотрел комнату — стопка пыльных журналов на подоконнике, сковородка с прикипевшими намертво остатками яичницы, рама от велосипеда, нахально выглядывающая из-за дивана…