Эйвери тоже поднялся:

– Я поговорю с лордом Баркли и выясню, что можно сделать, чтобы он не вмешивался в это дело.

– Хорошо, и держите меня в курсе событий, – распорядился Элдридж. – Похоже, пока мы не узнаем больше о дневнике, нам остается или ждать, или, используя леди Хоторн, выманить того, кто напал на нее.

Солнечный свет переливался в лужах, оставшихся после дождя, прошедшего ранним утром. Это был важный день, день свадьбы, и Маркус, отвернувшись от окна, торопился закончить туалет. Он заказал камзол и бриджи жемчужно-серого цвета с серебристой жилеткой, богато вышитой шелковой нитью. Камердинеру стоило немало сил довести внешность Маркуса до совершенства от макушки напудренного парика до каблуков, украшенных бриллиантами, а процесс одевания занял более часа.

Завершив туалет, Маркус прошел в смежную гостиную, потом в женскую спальню. Большинство личных вещей Элизабет уже было доставлено, и он удобно разместил их, стараясь, чтобы она чувствовала себя здесь как дома. Прикосновение к вещам Элизабет казалось Маркусу настолько интимным, что он не позволил делать это слугам.

В последний раз осмотрев комнату, Маркус удостоверился, что все находится именно там, где должно быть, и тут взгляд его остановился на секретере, на котором стоял миниатюрный портрет лорда Хоторна. Взяв портрет, Маркус поднес его ближе к глазам. Отчего-то ему казалось, что этот потрет видел нечто, пропущенное им самим.

Как это часто случалось в последние дни, он погрузился в размышления. Насколько иным могло бы быть его будущее, если бы симпатичный виконт был жив. Даже когда Элизабет вышла замуж, Маркус всегда думал о ней как о своей женщине, а когда он вернулся в Англию, она уже овдовела.

Вернув портрет на место, рядом с портретами Уильяма, Маргарет и Рэндалла Честерфилда, Маркус вышел из комнаты. Спустившись по лестнице, он сел в карету и прибыл к церкви одним из первых. Элизабет уже готовилась к церемонии в специальной комнате. По правде говоря, Маркус опасался, что она не сможет прибыть на церемонию вовремя, а не произнеся свои и не услышав ее обеты, он не сможет испытать удовлетворения, которого так жаждал.

Любезно улыбаясь, Маркус непринужденно разговаривал с родственниками, друзьями и важными гостями по мере их прибытия. Ради безопасности среди гостей находилось множество агентов, включая Тобота и Джеймса, прибывших одновременно и теперь сидевших вместе.

Будучи от природы любопытным, Маркус не мог не обращать внимания на публику, прикидывая, кто из присутствующих живет той же жизнью агента, что и он.

Заметил Маркус и подчеркнутую сдержанность пэров и их жен. Интересно, сошли бы они с ума от беспокойства, как это произошло с ним, если бы их супругам угрожали? Беспокоились ли они при каждом вздохе о безопасности своих жен? Маркус откровенно сомневался в этом. Такое влечение было неестественным. Не будь этого, ему удалось бы защитить Элизабет, и сейчас он не чувствовал бы себя загнанным зверем.

Странно, но единственным средством для обретения покоя оказалась женитьба. Теперь наконец рассудок успокоится. Элизабет будет принадлежать ему, и мир будет знать это, как и те, кто собирается навредить ей.

Больше никакого бегства, никакого преследования, никакого крушения надежд. Он хотел уверенности и еще раз уверенности, и сегодня он ее получит.

Глава 16

– Кажется, ты дрожишь, – прошептала Маргарет.

– Потому что мне холодно.

Маргарет сочувственно улыбнулась:

– Расслабься, ты выглядишь просто великолепно!

Элизабет придирчиво оглядела себя в зеркале. Она выбрала бледно-голубое платье из шелковой тафты с рукавами по локоть, с открытой нижней юбкой, и, кажется, не ошиблась.

Окончив осмотр, Элизабет вздохнула: поклявшись когда-то, что этот день никогда не наступит, она была совершенно не готова поверить в реальность происходящего.

– Твое настроение улучшится, когда ты встанешь рядом с ним, – пообещала Маргарет.

– Да, если не станет хуже.

Однако четверть часа спустя, когда Элизабет шла по боковому проходу, опираясь на руку отца, вид графа Ашфорда так заворожил ее, что она мигом забыла все свои страхи. Маркус был великолепен и смотрел на Элизабет так, что она видела его изумрудные глаза даже со значительного расстояния.

Тем не менее между ними оставалось нечто большее, чем просто физическое пространство. Репутация Маркуса и служба у Элдриджа являлись особенно большими помехами. Неизвестно, смогут ли они преодолеть их. Маркус намекал на верность и согласился подумать о том, чтобы уйти из агентства, но твердого обещания не давал. Если он не изменится, она может возненавидеть его, но и если женится на ней из желания отомстить, союз их тоже обречен…

– Ты уверена, что выбрала правильный путь? – Услышав голос отца, Элизабет оглянулась: отец смотрел прямо перед собой, отчужденный, как всегда.

– А почему ты спрашиваешь? – поинтересовалась она.

– Я надеялся, что ты захочешь выйти замуж для того, чтобы быть счастливой. – Он вздохнул и искоса взглянул на нее. – Я с удовольствием терпел бы муки тысячу лет ради того, чтобы все это время со мной была твоя мать.

Сердце Элизабет сжалось.

– Отец…

– Мы можем повернуть все обратно, Элизабет. Меня тревожат побуждения Уэстфилда.

На мгновение дыхание Элизабет прервалось, шаги замедлились. Неожиданная поддержка на случай быстрого отступления была очень соблазнительной.

И все же она не сдастся!

Элизабет вздернула подбородок:

– Спасибо, отец. Я уверена, что поступаю правильно.

Маркус взглянул на младшего брата, стоявшего рядом у алтаря. Пол усмехнулся и поднял бровь в молчаливом вопросе: он будто спрашивал, есть ли у Маркуса сомнения.

И в тот же момент под сводами церкви пронесся возглас восхищения. При виде Элизабет у Маркуса перехватило дыхание, а когда зазвучала музыка, ответа уже не требовалось.

Вдовствующая графиня Уэстфилд чувствовала себя на седьмом небе: она обожала Элизабет с момента первой встречи, происшедшей много лет назад, и никогда не сомневалась, что женщина, подвигнувшая ее старшего сына на брак, не может быть обыкновенной. Маркусу так и не удалось внушить ей, что это он тащит невесту к алтарю, а не наоборот.

Как раз когда Маркус подумал об этом, ровные шаги Элизабет замедлились, и она стала оглядываться, словно пойманная в силки птица; однако теперь это не имело значения, поскольку церемония уже началась.

Маркус повторял обеты с твердостью и убежденностью, приводившими публику в восторг; Элизабет же выговаривала слова медленно и с большой тщательностью, словно боялась споткнуться. Маркус видел, как она дрожит, чувствовал холод ее руки и не сомневался, что она едва держится на ногах. Сжав ее руку, он, как мог, постарался передать ей свою уверенность.