В свете последних событий все утренние разбирательства с Лидой отошли у Кати в голове на задний план. Хлопнула дверь туалета, по плитке процокали каблуки. Женщина, не задерживаясь, прошла в соседнюю кабинку, и Катя обмерла от страха — когда она выйдет, то неминуемо заметит торчащую из кабинки ногу в туфельке, а потом увидит Катю и завизжит на весь клуб. Явится охрана и сразу же обвинит Катю в убийстве — а кого еще подозревать, если она прячется в кабинке рядом с трупом? И Катю передадут милиции, либо же она снова попадет в руки людей дяди Васи, и это еще хуже, потому что из слов Павла Катя твердо поняла лишь одно: она для дяди Васи опаснее динамита.

Стараясь двигаться как можно тише, Катя подхватила горемыку за плечи и попыталась втащить внутрь кабинки, чтобы дать плотно закрыться двери.

«Ну это же надо, какая Лидка тяжелая, а вечно на диете сидела…» — мимоходом удивилась она. Все нормальные человеческие чувства куда-то выветрились, остался лишь страх — не липкий ужас, от которого теряют голову и не помнят себя, а спокойные, постоянные, неотступные деловитые опасения, когда тело и ум становятся особенно быстрыми и голова просчитывает все варианты спасения не хуже самого лучшего компьютера.

В соседней кабинке слышалась характерная возня, потом полилась вода, Катя напрягла все силы, и мертвое тело сдвинулось с места. Что-то звякнуло и покатилось Кате под ноги. Она заперла дверь на задвижку и перевела дух. Женщина мыла руки перед зеркалом, потом, надо полагать, раскрыла сумочку и выронила ее содержимое на пол. Она чертыхнулась, и Катя снова обмерла — вдруг снизу что-то можно увидеть… Но дверца кабинки закрывалась плотно, незнакомая женщина собрала свои мелочи и ушла. Катя перевела взгляд на тело. У нее и раньше почти не было сомнений в том, что Лида может быть жива — у живого человека не может быть такого лица. Теперь же она отбросила последние сомнения — только покойник может быть таким тяжелым.

Что она делает здесь, опомнилась Катя, нужно уходить отсюда как можно быстрее, пока еще кто-нибудь не появился. Она наступила на что-то твердое и наклонилась. Совсем рядом были выпученные Лидины глаза и синее лицо, но сейчас это не произвело на Катю большого впечатления, за прошедшие сутки она нагляделась всякого. Она нашарила под ногой непонятный металлический предмет, который оказался обычным магнитным ключом от электронного замка. Катя поднесла его к глазам. На ключе не было никаких надписей. Единственное, что отличало его от тысяч точно таких же ключей, — это необычный цвет. Как правило, такие ключи делают из серой пластмассы, этот же был светло-зеленым.

Катя хотела бросить ненужную вещь, но вовремя вспомнила про отпечатки пальцев и сунула ключ в карман джинсов от Versace, которые ей порядком надоели за нынешние сутки. Но о том, чтобы переодеться, вытянуться на чистых простынях или хотя бы просто откинуться на спинку мягкого кресла и посидеть минутку, прикрыв усталые глаза, не могло быть и речи.

Но пожаловаться на жизнь некому, да к тому же пока она жива, так что все не так плохо. Катя задержала дыхание и выскочила из кабинки, пробежала до двери, бросив мимолетный взгляд в зеркало — вид, конечно, так себе, несвежий и утомленный, но волосы не растрепаны, и в глазах нету дикого блеска.

Перед дверью туалета она ни с кем не столкнулась и облегченно перевела дух. Теперь никто не свяжет с ней убийство Лиды Дроздовой.

Хотя положение ее было ничуть не лучше, чем прежде: она снова была без денег, без телефона, снова не знала, куда можно идти и кому можно доверять.

Впрочем, доверия к людям в ней осталось еще меньше, чем несколько часов назад.

Ее предал человек, которому она доверяла безгранично, которого считала одним из самых близких людей. Предал подло, цинично.

Стараясь не думать об этом, Катя протискивалась сквозь толпу.

Вокруг нее танцевали, обнимались, выясняли отношения. Казалось, вся жизнь этих людей была сосредоточена только в стенах клуба, все, что за этими стенами, для них как бы не существовало.

Проходя мимо зеркальной стены зала, Катя увидела странную женщину. Она была старше большинства окружающих, может быть, лет тридцати пяти. Ярко, вызывающе одетая, она самозабвенно танцевала перед зеркалом, танцевала вдвоем с собственным отражением. В какой-то момент она прижалась к зеркалу и поцеловала свое отражение в губы.

Во всяком случае, эта женщина могла не сомневаться во взаимности.

Протиснувшись мимо нее, Катя оказалась возле бара. Она хотела пройти мимо, но вдруг кто-то схватил ее за плечо:

— Эй, подруга, а ты как здесь оказалась?

Катя обернулась, собираясь сбросить руку незнакомки и ответить резкостью, но увидела на высоком барном табурете Ладу. Татьяна сидела рядом с полным бокалом в руке.

— Катюха, ты как сюда попала? — тараторила Лада. — А где твой голландец? Ты же вроде с ним ушла?

— Голландец? Какой голландец? — переспросила Катя. То, что произошло с ней несколько часов назад, казалось ей бесконечно далеким.

— Ну, не голландец… бельгиец…

— Ах, Седрик! Да я не знаю, где он… дома, наверное…

— Что, уже в Бельгию уехал?! — И Лада громко расхохоталась собственной шутке.

— Да в гостинице он, наверное… десятый сон видит…

— Ну ты даешь, подруга! Неужели упустила такого отпадного перца? Я тебя не понимаю! Если он тебе самой не нужен — уступила бы подругам… мне, например…

* * *

Седрик сидел в запертой кладовке на заколоченном фанерном ящике в позе роденовского мыслителя.

Он уже несколько раз обследовал это крошечное помещение и убедился, что выбраться отсюда без посторонней помощи невозможно. А помощи ему ждать тоже было неоткуда.

Сейчас его беспокоили два вопроса: что собираются делать с ним «гостеприимные хозяева» и где сейчас находится Катя.

Он познакомился с этой девушкой всего несколько часов назад, но сразу почувствовал к ней какую-то необъяснимую симпатию.

Кажется, здешний хозяин, этот мрачный старик в инвалидном кресле, тоже хорошо к ней относится. Но можно ли ему верить? Ведь он сказал, что отпустит его, Седрика, а вместо этого его заперли в этой тесной каморке…

Седрик вспомнил все ужасы, которые он слышал о русской мафии.

Нет, вряд ли Катины неприятности позади.

А он… чем он может помочь ей, когда сам заперт здесь?

Он встал с ящика и снова огляделся.

Здесь была единственная дверь, запертая снаружи, и не было окон. Но воздух тем не менее оставался до—статочно свежим…

Седрик запрокинул голову и увидел в углу каморки, под самым потолком, вентиляционную решетку.

Решетка была довольно большая, она крепилась к стене несколькими винтами.