— Конечно, я могу сделать копию, но вы потеряете в качестве разрешения. Ведь именно по этой причине вы пришли сюда. Вы представляете, как мы это делаем?
— Я даже умею программировать свой видеомагнитофон.
— Телевизионная картинка состоит из точек, которые называются пикселями. Когда мы увеличиваем изображение, оно становится размытым, поскольку пиксели, содержащие определенное количество информации, расширяются и картинка теряет точность. А мы берем пиксели и разделяем их на другие пиксели, а потом при помощи компьютера экстраполируем недостающие элементы. Нечто напоминающее телевидение высокой точности, только наоборот.
— Вы хотите сказать, что компьютер просто окрашивает пустоту?
— Ну, не совсем. Компьютер находит разницу между светом и темнотой, определяет, где лежали линии теней, а затем добавляет полутона. В результате картинка получается резкой и сочной.
Старки не до конца поняла объяснения Беннела, но ей было все равно. Ее интересовало одно: увидит она то, что ей нужно, или нет.
Они прошли по коридору мимо кабинетов, где работали другие люди; Старки даже слышала порой голоса, знакомые ей по популярным телесериалам. Наконец они оказались в темном помещении, где стояло несколько телевизионных мониторов. Пахло маргаритками.
— Какова продолжительность пленки?
— Восемнадцать минут.
Старки удивилась.
— Из шести часов вы выбрали только восемнадцать минут?
Беннел уселся за стойку управления и нажал на одну из зеленых кнопок. Центральной монитор засветился, по нему побежали цветные полосы.
— Если на экране появлялись только двое саперов, мы вырезали эти кадры. А именно такой оказалась большая часть записей. Мы начинали снимать посторонних только в тех случаях, когда камера меняла угол или вертолеты перемещались.
Старки вспомнила, что так и было, когда она смотрела записи.
— Хорошо. Так что же мы увидим?
— Короткие отрезки. Всякий раз, когда камера снимала толпу или из-за угла здания появлялись люди, мы выделяли эти куски и увеличивали. Можно сказать, что вам повезло со сменой ракурсов. Хорхе говорил, что вы хотели бы увидеть весь периметр.
— Именно так.
— Два вертолета, вероятно, дают необходимый результат. Насколько я знаю, вас интересует человек в бейсбольной кепке и в темных очках?
— И в рубашке с длинными рукавами.
Старки положила рисунок предполагаемого обвиняемого перед Беннелом.
— Ха, он похож на моего соседа по комнате.
— А ваш сосед был недавно в Майами?
— Нет. Он редко встает с кровати.
Беннел продолжал возиться со своей аппаратурой.
— У нас есть пара парней в кепках. Давайте посмотрим, как они выглядят. Я могу пустить запись с той скоростью, которую выберете вы. И мы можем остановить картинку. Когда изображение будет остановлено, оно станет менее четким. Но с этим мы справимся.
Он нажал на другую кнопку, и на мониторе появилось изображение. Качество оказалось на удивление высоким: синий цвет был ослепительно синим, серый испускал сияние, тени были такими же четкими, как тени на луне.
— Похоже на картины Максфилда Пэрриша. [31]
Беннел усмехнулся.
— Вы тоже заметили? Ладно, я дам вам немного времени, чтобы вы привыкли к изображению. Вот видите? Сейчас здесь только полицейский…
— Его зовут Риджио.
— Извините. Офицер Риджио. А теперь смотрите, камера смещается.
Угол съемки неожиданно изменился, и на экране появились люди, столпившиеся в северной части бульвара Сансет, возле гватемальской лавки. Старки узнала ориентиры, которые постаралась запомнить, чтобы оценить расстояние и определить, где мог находиться преступник.
Техник остановил запись, затем увеличил яркость.
Сантос указал на фигуру.
— Вон там. Мужчина в кепке.
Старки насчитала восемь человек в этой части толпы. Качество изображения оставалось немного размытым, но было гораздо лучше, чем на ее телевизоре, — впрочем, тогда она успела крепко набраться джина. Мужчина, на которого показал Сантос, был в красной или коричневой кепке с козырьком вперед. Лестер Ибарра описывал мужчину в синей кепке, как у «Доджерсов», Но Старки уже достаточно общалась со свидетелями, чтобы понимать — это ничего не значит. Люди часто путают цвет. С этой точки было невозможно разглядеть, есть ли у него темные очки и рубашка с длинными рукавами.
— Как долго камера снимает этих людей? — спросила Старки.
— Они находятся в объективе в течение шестнадцати секунд.
— Давайте дальше. Я хочу выяснить, видны ли на записи руки.
Беннел показал ей большой диск на панели управления, который регулировал скорость.
— Поворачивая диск, можно менять скорость движения пленки, а также направление. По часовой стрелке — вперед. Если вы захотите вернуться назад, нужно повернуть диск в противоположном направлении.
С первой попытки Старки повернула диск слишком сильно, изображение слилось в одну разноцветную полосу. Техник вернул пленку на прежнее место и дал Старки попробовать еще. Во второй раз у нее получилось лучше. Через двенадцать секунд интересующий ее человек повернулся назад, и она сумела разглядеть, что он одет в рубашку с короткими рукавами.
В течение часа они гоняли ленту в разных направлениях, стараясь рассмотреть всех людей, находившихся на периметре. Наконец Сантос направился в туалет. Старки объявила перекур и вышла на стоянку. В этот момент загудел пейджер. Она ощутила возбуждение, когда поняла, что это Пелл. Из-за двери высунулся Сантос.
— Мы готовы продолжать, Кэрол.
— Я приду через минуту.
Она позвонила Пеллу из машины и рассказала о том, что Мюллер нашел мастерскую Теннанта. Закончив рассказ, Старки немного помолчала, а потом сказала:
— Пелл, послушай, в прошлый раз ты принес пиццу. Сегодня об обеде позабочусь я.
Она подумала, что он скажет «нет» или начнет вспоминать, что она говорила вчера, но Пелл довольно долго не отвечал.
— Когда ты хочешь, чтобы я пришел? — наконец спросил он.
— Как насчет семи?
Когда разговор закончился, Старки спросила себя, что с ней происходит. Она не собиралась устраивать обед и встречаться с Пеллом; она сама удивилась, когда пригласила Пелла, ничуть не меньше, чем он.
Старки докурила сигарету и вернулась в студию. У них ушло два часа, чтобы посмотреть восемнадцатиминутную запись. Одновременно Старки начертила диаграмму, опираясь на ориентиры, которые запомнила. К тому моменту, когда они закончили, у нее не осталось сомнений в том, что камеры отсняли весь периметр и на пленке были все, кто мог взорвать бомбу.