До берега было, наверное, не больше двадцати метров, но Павлу эти двадцать метров показались марафонской дистанцией.
Выбравшись на берег, он побрел туда, куда вел его безошибочный инстинкт, и через несколько бесконечно долгих минут оказался перед дверью того низкого одноэтажного строения, которое заметил еще тогда, когда трое арабов приволокли его к причалу.
У него не было ни сил, ни желания выяснять, что это за дом, чей это дом и как хозяева отнесутся к его вторжению. Ему нужно было согреться, согреться любой ценой. Он подергал дверь, убедился, что она заперта. Открыть замок в своем теперешнем состоянии он бы не смог, но дверь была застекленная. Он обмотал руку платком, выбил один стеклянный квадрат, просунул руку и открыл защелку изнутри.
Ввалившись в жилище, первым делом нашел шкафчик со спиртными напитками. Руки тряслись от холода, он с трудом отвернул колпачок с бутылки виски и влил в себя чуть не половину.
Павел пил виски как воду, не чувствуя вкуса. Зубы стучали о горлышко бутылки. Но постепенно дрожь проходила, и в конце концов пронизывающий все тело холод отступил.
Тогда он нашел во второй комнате несколько одеял, завернулся в них и рухнул на диван, немедленно провалившись в глубокий, тяжелый сон.
Снова он бежал по лестнице, сходя с ума от беспокойства, перепрыгивая через ступени, спотыкаясь, догадываясь, что ждет его в конце этого пути и надеясь, что на этот раз он успеет предотвратить несчастье. Снова перед ним оказалась дверь квартиры, снова он протянул руку, чтобы открыть ее… но не успел это сделать, потому что в его сон ворвался хриплый прокуренный голос, говоривший почему-то по-английски:
— А ну вставай, скотина, а то я тебя нафарширую свинцом и отстрелю все мужское хозяйство к чертям собачьим!
Павел попытался открыть глаза, но не смог. Он попытался встать, но все тело было налито стопудовой тяжестью, и он тут же упал на пол. Над ним щелкнул предохранитель пистолета… потом тяжелая рука отвесила ему оплеуху, и он снова провалился в беспамятство, на этот раз без всяких сновидений.
* * *
Луиза Спарроу частенько жалела, что не родилась мужиком. Для мужиков в этом мире предусмотрено гораздо больше настоящих, полноценных радостей: темный эль и рыбалка, голубой джин и футбол, крепкий табак и скачки…
Видимо, причиной ее нетрадиционных для истинной английской леди интересов было то, что воспитывал ее отец, хозяин табачной лавочки в Ист-Энде. В его лавочке с утра до вечера толпились грубые краснорожие мужики, мясники, шоферы и грузчики. Они громогласно обсуждали результаты последнего футбольного матча, вполголоса делились наводками на ближайшие скачки (самыми достоверными, как говорится — изо рта лошади) и громко хохотали над чьими-то незамысловатыми шутками. Маленькая Лу чувствовала себя среди них как рыба в воде, с шести лет разбиралась в футболе, а с десяти могла назвать фаворитов в каждом заезде.
Мать умерла, когда Луизе был год, и отец сам занялся воспитанием девочки, но занимался им, исходя из своих собственных представлений. Для него самыми важными вещами в жизни были рыбалка, футбол и скачки — и он передал дочери свои пристрастия. Правда, какое-то время он иногда с затаенной грустью думал, что лучше бы она была мальчиком, но когда в пятнадцать лет Лу собственноручно отметелила забравшегося в табачную лавку вора, резонно рассудив, что связываться с полицией из-за такой ерунды смешно, а в шестнадцать подсказала отцу отличную ставку (третий заезд, четыре к одному), он сказал своему ближайшему другу Биллу Суини: «Лу — отличный парень!»
И скоро все завсегдатаи его лавки пришли к такому же мнению.
Когда отец скончался, не пережив крупного проигрыша, Лу взяла лавку в свои руки, и все у нее шло точно так же, как при нем. Тот же густой табачный дым, те же громогласные разговоры и взрывы хохота, те же (или почти те же) посетители.
Лу считалась отличным парнем, поэтому дело с замужеством у нее не заладилось. Действительно, какой дурак женится на особе, которая может как следует заехать по уху, не сойдясь с тобой во мнении насчет нового полузащитника «Челси» или лошади, которая побежит во втором заезде на следующей неделе? Да и ей самой на работе порядком надоели красномордые грузчики, и совершенно не хотелось видеть одного из них в свободное время. Единственное, чего ей хотелось бы от замужества, — это сынишку, мальчика, которого она могла бы учить ловить рыбу, болеть за «Челси» и делать правильные ставки на скачках.
Правда, когда ей было уже за тридцать, Луиза присмотрела маленького тщедушного клерка, который зашел в ее лавочку за пачкой сигарет. Клерк сопротивлялся, но силы были неравны, и на какое-то время Луиза стала замужней дамой.
Муж взял на себя домашнее хозяйство. Он стирал, прибирал дом и очень неплохо готовил, так что у Луизы оставалось больше времени для футбола, рыбалки и скачек. Но однажды, когда она поставила на темную лошадку и выиграла приличную сумму (около двухсот фунтов), так что пришлось отметить событие с друзьями в пабе «Слон и корзина», муж воспользовался ее отсутствием и сбежал. Через какое-то время от него пришло письмо с Ямайки. Он сообщал, что живет с маникюршей из Ирландии, очень счастлив, и просил развода.
Луиза не слишком расстроилась, дала ему развод и зажила по-прежнему. Правда, не осуществилась давняя мечта о сыне, зато ее природному оптимизму очень помог тот факт, что именно в этот день один надежный конюх дал верную наводку на ближайшие скачки.
Так или приблизительно так Луиза дожила до пятидесяти лет, болея за одну и ту же команду и посещая один и тот же паб. В это время случилось событие, несколько изменившее ее жизнь. Богатый инвестор из Индии решил строить в Ист-Энде большой торговый центр, для чего ему понадобился участок земли, на котором стояла принадлежащая Луизе табачная лавочка. Он заплатил за нее очень хорошую цену. Луиза купила большую моторную лодку, небольшой домик возле самого причала и зажила в свое удовольствие.
Вот и в этот вечер она хорошо провела время в пабе «Слон и корзина», выпив изрядное количество темного эля и голубого джина и почти сорвав голос, обсуждая нового центрфорварда. Когда хозяин паба дал понять, что всем пора расходиться, Луиза с сожалением встала из-за стола, распрощалась с приятелями и побрела домой.
Холодный воздух освежил ее. Пахло свежей водой, смолой и сырым деревом. Луиза вдыхала эти любимые запахи, неторопливо приближаясь к своему домику.
Уже на самом крыльце она заметила, что в двери выбито стекло, и поняла, что к ней забрался какой-то бродяга. Такое уже случалось, хотя и нечасто, и Луиза в таких случаях по-свойски расправлялась с нарушителями, не прибегая к помощи полиции. Обычно ей удавалось решить вопрос при помощи кулаков, а на тот случай, если воришка был особенно упорным или он был не один, Луиза имела револьвер тридцать восьмого калибра, который использовала в основном как средство устрашения.