— Вот и славно, — пробормотал он себе под нос. — Жадность до добра не доводит! Фея стала зарываться, а этот Поляков всем только мешал. Да и денежки можно себе взять…
Он внимательно оглядел термос и при этом повернулся лицом к свету.
Павел едва сдержал крик.
Всякие сомнения отпали, хотя это было совершенно невероятно!
Крупная голова с большими залысинами, светлые, почти прозрачные глаза…
Павел перебросил тело через барьер, схватил пистолет и вскинул его, направив ствол на старого знакомого.
— Ну, здравствуй, Алексей! — произнес он, с трудом овладев своим голосом. — С возвращением с того света!
Алексей Самойлов, Алеха, старый приятель, надежный напарник по прежней службе, неожиданно и страшно предавший его в тот ужасный день восемь лет назад… но ведь он погиб в автокатастрофе?
— Видать, у тебя, как у кота, девять жизней! — продолжил Павел, медленно приближаясь к Самойлову и не сводя глаз с его лица. — Или слухи о твоей смерти были преувеличены?
— Кого я вижу! — Алексей изобразил на своем лице усмешку, но сквозь нее отчетливо проступал страх. — Никак Паша? Какими судьбами? А я-то думал, что ты калымишь в Питере, шлюх по ночам развозишь!
В голосе его Павел услышал теперь только досаду, страх отступил.
— Получается, мы оба ошибались! — процедил он. — Однако ты, я вижу, не слишком удивился.
— Да нет, тебя-то как раз я тут не ждал, — протянул Алексей. — Слышал, что кто-то в Лондоне появился, неизвестно на кого работает, но про тебя не подумал. Хотя кое-какие контакты нащупал… я ведь, Паша, человек-невидимка. Меня на свете нету, погиб я в аварии восемь лет назад. Очень это удобно при нашей работе. Однако и ты молодец, Паша, навыков-то не растерял за восемь лет.
— Это ты старика в музее убил? — внезапно догадался Павел. — Кроме тебя, больше некому.
— Точно, — с некоторым удовольствием согласился Алексей, — однако все же старый черт меня обошел, раз ты жив. С того света он тебе ворожит, что ли?
— Вроде того, — усмехнулся Павел, медленно поднялся по металлической лесенке на площадку, остановился напротив Самойлова и приказал: — Термос поставь на пол!
— Ты что — совсем с катушек слетел? — Самойлов оскалился, прижал термос к себе и попятился. — Ты не представляешь, во что лезешь! Это игра не твоего уровня!
— Это ты не представляешь. — Павел поднял пистолет и нажал на спуск.
Выстрел гулко прогремел в замкнутом пространстве башни, пуля чиркнула по левому уху Самойлова, отстрелив ему мочку. Он дернулся, едва не выронив термос, схватился свободной рукой за ухо и прошипел:
— Совсем сдурел, да?
— Нет, еще не совсем. — Павел повел стволом. — Продолжим?
Он снова выстрелил, на этот раз Самойлов лишился правой мочки.
— Паша, ты что? — Его лицо побледнело, на лбу обозначилась глубокая складка. — Мы же с тобой были…
— Были, — прервал его Павел. — Именно — были. Это все было очень давно. А теперь поставь термос и отойди. Третий выстрел будет в лоб.
— Совсем охренел… — пробормотал Самойлов, но все же поставил термос на площадку и отступил в сторону.
Павел — осторожно, не сводя глаз с противника, отошел к краю площадки и поднял термос над бездонным пролетом.
— А вот теперь ты мне ответишь на пару вопросов, — проговорил он, сглатывая горькую слюну.
— Какие еще вопросы… — бормотал Алексей, суетливо потирая руки. — Давай лучше договоримся… деньги поделим… это очень большие деньги… нам обоим хватит…
— Мне твои деньги не нужны, мне нужны твои ответы! Если ответишь честно — отдам тебе термос, если нет — пеняй на себя…
Самойлов молчал, и Павел задал свой первый вопрос:
— На кого ты работаешь? На кого работаешь сейчас и на кого работал тогда, восемь лет назад?
— Ты с ума сошел! — В голосе Самойлова звучал неприкрытый страх. — Это такие люди… тебе лучше не знать! Если ты узнаешь — долго не проживешь! И если я их назову — я покойник!
— Но вот второй вопрос интересует меня еще больше! — продолжил Павел, как будто не слыша Алексея. — Кто убил мою жену?
Алексей молчал, и вдруг страшная правда начала открываться перед Павлом.
— Это… это ты? — выдохнул он, в ужасе глядя на бывшего напарника. — Это ты?
Казалось, в часовой башне внезапно кончился воздух. Сердце тяжело и неровно билось, проталкивая по сосудам сгустившуюся, тяжелую, как ртуть, кровь. Все вокруг сделалось кроваво-красным, как в тот страшный день восемь лет назад.
— Это ты… — повторил Павел не вопросительно, а утвердительно, уверенно, отбросив последние сомнения. — Но почему?
— Павлик, ты неправильно понял… — забормотал Самойлов, медленно приближаясь. — В этом не было ничего личного… мне приказали отключить тебя… полностью вывести из операции, чтобы развязать руки киллеру… эта самая Фея, она тогда работала на нас первый раз… а как еще можно было выключить тебя на все сто процентов? Ведь ты профи, у тебя долг на первом месте… ну вот, а это тебя полностью выбило… и… не мог же я оставить ее в живых, если она меня узнала…
Против воли перед глазами Павла встала прихожая его квартиры, пол, залитый кровью, и он бежит по этим следам по коридору, заходит в ванную, делает еще два страшных шага и отдергивает пластиковую занавеску, густо заляпанную кровью…
Самойлов говорил, стараясь монотонным голосом отвлечь Павла, усыпить его внимание, и медленно приближался к нему. Он видел, что бывший напарник теряет контроль над ситуацией, видел, что руки у того трясутся, ствол пистолета направлен в пол… и когда расстояние между ними сократилось до полутора метров, Самойлов бросился вперед, пытаясь одной рукой выбить из руки Павла пистолет, а второй — перехватить термос с бесценными документами.
Это ему почти удалось, пистолет полетел в пропасть под ногами Павла, но термос тоже выпал из его руки. Самойлов охнул, потянулся за падающим контейнером, и тут Павел подсек его ноги резким профессиональным приемом. Самойлов шагнул вперед, в пустоту, схватил падающий контейнер с документами и вместе с ним полетел на дно башни.
Павел проследил за ним невидящим взглядом, опустился на корточки и тяжело, мучительно застонал. В ушах оглушительно звенело, и он не знал, то ли это стучат детали огромных часов, то ли его страшная боль рвется наружу.
Он не заметил, как еще один человек поднялся по лестнице, и совершенно не удивился, когда легкая женская рука легла на его плечо.
Это была Элис.
Она опустилась рядом с ним на пыльную ступеньку, прижалась теплым боком и затихла. Так сидели они рядом, думая каждый о своем горе, а огромные часы отстукивали молоточками время, донося старую как мир истину, что все когда-нибудь проходит.