— Да уж я понял, — сказал Павел.
— В третьей версии основными действующими лицами называют не врагов, а друзей нашего московского друга, людей из его ближайшего окружения, сотрудников его аппарата. Им скандал на руку, так как после дестабилизации может последовать сильное закручивание гаек и сплачивание рядов вокруг их шефа. Возможно, это заставит его не уходить со своего поста, чего они и добиваются.
Голос старика сорвался, он закашлялся и сунул в рот мятную пастилку. Потом прижал руку к груди и посидел так немного, свободной рукой приманивая белку. Белка выскочила из-за дерева, сделала несколько грациозных прыжков по траве, но передумала и вернулась на прежнюю позицию.
— Следующая версия, — продолжал старик, — говорит о том, что наш фигурант стал жертвой группы влиятельных лиц российского происхождения, которых он пытался шантажировать. Он, видите ли, планомерно копил компромат на своих бывших коллег, на крупных бизнесменов, политиков и чиновников. Цель его была самая прозаическая — получение выкупа. В пользу этой версии говорит тот факт, что покойный остро нуждался в деньгах. В самом деле, Лондон — дорогой город, а у покойного была семья. Приехал он сюда без копейки, квартиру оплачивал его благодетель, с которым он якобы рассорился, еще один его «благодетель и друг», представитель чеченских сепаратистов, прямо заявил журналистам, что покойный подрабатывал у него личным шофером. Это о чем-то говорит, не правда ли?
— Опять-таки сведения непроверенные, — усмехнулся Павел.
— Да, тут еще много работы. — Старик наклонил голову и продолжал: — И последняя версия на данный момент связана с тем, что покойный незадолго до смерти принял ислам. Высказывается гипотеза, что он мог быть причастен к попыткам «Аль-Каиды» изготовить так называемую «грязную ядерную бомбу». В этом случае возникает следующее предположение — о самоубийстве. То есть вряд ли можно считать, что покойный нарочно принял полоний и бродил потом по Лондону, стараясь заразить как можно больше людей, скорей всего он случайно открыл контейнер и получил отравление.
— Верится с трудом, — протянул Павел.
— Согласен, однако и эта версия требует тщательной проверки наравне с другими.
Список мест, загрязненных радиацией со следами яда, уже известен, их всего шесть. Это бар лондонского отеля «Миллениум», филиал бара «Итцу» недалеко от Пиккадилли, где покойный встречался с итальянским профессором, в организме которого также нашли полоний, дом нашего фигуранта в северной части Лондона, отделение больницы, где он проходил лечение с первого ноября, и еще два места: бизнес-центр в западной части Лондона и дом в аристократическом районе Мейфэр. Вот пока все. Поговорите с девушкой из бара «Итцу», возможно, вам удастся узнать кое-что новое…
Следующая наша встреча завтра в два часа в галерее Тейт. Любите Тёрнера?
— Не очень, — усмехнулся Павел, — уж больно однообразен.
— Только не говорите такого при англичанах! — Старик шутливо замахал руками. — Рискуете нарваться на скандал. Значит, завтра в два часа возле картины «Пылающий закат».
«Ценное дополнение, — подумал Павел, — а то там этого Тёрнера навалом…»
— Засим позвольте откланяться, — сказал старик.
Он взял перчатки и ушел, оставив на скамейке пакетик с орехами. Павел поцокал белке, но та только выглядывала из-за дерева, не решаясь приблизиться, очевидно, он не вызывал ее доверия.
У выхода стоял бетонный кубик туалета. Павел заперся в кабинке и разорвал коробку. Там лежали небольшой плоский пистолет, фотография симпатичной блондинки с большими глазами и маленький пакетик с белым порошком. На обороте фотографии было написано: Лора Лозовски, двадцать пять лет, Пентонвил-роуд, 16.
Из газет Павел знал, что именно Лора Лозовски работала в суши-баре «Итцу». Она часто видела покойного Литовченко, могла что-то заметить. Что ж, можно навестить девушку, если она знает что-то, чего не рассказала полиции, это будет очень кстати.
Возле выхода из парка Павел поймал мини-кеб и бросил своему лондонскому коллеге:
— Кингз-Кросс!
Машина промчалась по широкому бульвару мимо ограды парка, свернула на Чаринг-кросс, углубилась в лабиринт улочек по другую сторону Оксфорд-стрит и наконец остановилась на людной мрачноватой площади.
— Кингз-Кросс, — проговорил водитель, повернувшись.
Павел расплатился и вышел на площадь между вокзалами Кингз-Кросс и Сент-Панкрас.
Этот район Лондона представлял собой полную противоположность бульварам возле Букингемского дворца. Привалившись к стене, дремали лондонские бомжи, на углу маячила потасканная девица с зажатым в зубах пакетиком из фольги — так называемый «мул». В пакетике у нее крэк или героин на продажу, при появлении полицейских она должна успеть его проглотить, если не хочет сесть за распространение наркотиков.
Навстречу Павлу шагнула женщина средних лет и вполне приличного вида.
— Сэр! — проговорила она негромко, с достоинством. — Не хотите ли развлечься с тринадцатилетней девочкой? Не сомневайтесь, ей действительно тринадцать, никакого мошенничества!
Павел оттолкнул сводню, двинулся в сторону Сент-Панкрас-роуд.
— Мужик, дай на пиво! — окликнул его веселый рослый негр, точнее, афробританец, как его положено называть. Дреды на голове, кривой шрам от ножевого удара через всю щеку. Павел не ответил, и тот вслед ему беззлобно выругался.
Из подворотни выскочила растрепанная женщина и закричала:
— Помогите, люди! Он использовал меня и не заплатил!
Павел прибавил шагу, миновал ряд дешевых баров на Сент-Панкрас-роуд — над этими барами расположены дешевые номера, где принимают клиентов малолетние проститутки Кингз-Кросса, приехавшие сюда из маленьких захолустных городков северной Англии.
Наконец он вышел на Пентонвил-роуд. Здесь было почище, и публика навстречу попадалась не такая подозрительная. Павел прошел мимо «Бургер кинга» и остановился перед темным подъездом. Судя по всему, именно здесь обитала Лора Лозовски.
На лестнице Павел столкнулся с сутулой старухой, которая окинула его неприязненным взглядом и пробормотала:
— Дома она, дома! Вот повезло девке… каждый день то полиция, то журналисты! А старая Кэти тоже могла бы кое-что рассказать! Моя жизнь — это один сплошной роман… только кого интересует женщина, оставившая за кормой свои лучшие годы!
Павел осторожно обошел старуху, поднялся на третий этаж и позвонил.
Внезапно он вспомнил другую лестницу, другую дверь… те, что снились ему уже восемь лет.
Во рту стало горько, сердце неровно забилось. Он глубоко вдохнул, выдохнул, выравнивая пульс.
Дверь открылась на цепочку. В щели показался темный глаз, падающая на него прядь светлых, давно не мытых волос.