— Не помню…
— А кто глаза тряпкой завязал? Геологи?
— Какие геологи?
— Которые привезли?
— Не знаю, я спал…
Она измерила мне давление, температуру, принесла жиденький бульон с тремя сухариками и компот.
— Больше пока нельзя. Приедет доктор — назначит питание.
Мне надо было бы придумать какую-то легенду, кто я, как и зачем очутился в горах, что со мной случилось, но все мысли автоматически притягивались ко времени: где я был эти полгода? В древних соляных копях или на поверхности, когда вывели оттуда? Если в больницу привезли вчера вечером, не мог же я столько пролежать без памяти! Да и где?
В общем, сочинять легенду было некогда, и участковый застал врасплох, когда явился в палату вскоре после ухода сестры — успела сообщить, что пришёл в себя!
— Ну, говорить-то можешь? — Голос у него был сипловатый, простуженный, речь с явной ментовской развязаностью.
— Может! — за меня ответил старичок. — Сразу заговорил, а теперь молчит сидит…
— Давай по порядку: кто такой, откуда, что стряслось.
Я назвал всё, от имени до места рождения и прописки, знал, что участковому потребуется для проверки личности по адресному бюро. Умолчал лишь о том, кем работаю, дабы не привлекать к себе повышенного внимания и не вызывать дополнительные вопросы, сказал что студент Томского университета.
— А не поздновато за учёбу взялся? — небрежно усомнился он. — Тридцать три года…
— Учиться никогда не поздно, — отпарировал я.
— Да, но Христа в этом возрасте уже распяли, — блеснул знаниями участковый, чем слегка насторожил.
— Это Христа, а я простой смертный…
— Ладно, проверим. Как в тайге-то оказался?
Выяснить у старичка название посёлка и в каком он районе, я не успел и не имел даже представления, по какую сторону хребта нахожусь, в Европе или Азии. А надо было назвать не только причину, по которой приехал сюда, а ещё отправную точку, чтоб сориентироваться по времени.
Участковый называл леса тайгой, значит, скорее всего это Сибирь, точнее, восточная сторона Урала, возможно, Тюменская область. А если я попал в Свердловскую?…
— Не помню, — сказал на всякий случай.
— Как не помнишь? Пьяный был, что ли?
— Да нет… Вспомнить не могу.
— Интересно. — Сапоги у него заскрипели. — И когда начались провалы в памяти?
— Я недавно очнулся, ещё плохо соображаю…
— Где документы? Паспорт?
Все вещи остались на заимке, но выдавать её нельзя было ни в коем случае.
— Сгорели вместе с одеждой, — сочинил я на ходу. — Развесил сушить у костра, и уснул…
— Уснул!.. А знаешь, что теперь для восстановления паспорта тебя надо отправлять в спецприемник? На месяц!
Об этом я знал отлично, и знал ещё то, что истощённого и слепого туда не примут, в любом случае отправят в обыкновенную городскую больницу, а значит, все запросы и установление личности сделают (обязаны!), пока я лежу здесь. И выдадут справку.
— Я и так много пропустил… — залепетал я. — Конец учебного года, сессия…
— Будет тебе сессия на нарах! Если ты не можешь вспомнить, как в тайгу попал — какие экзамены?
— Ну чего ты пристал-то к парню? — вступился старичок. — Знаю я ихнего брата. Конечно, надрались в компании, вот и попал…
— Ты, Григорьич, помолчи пока, — попросил участковый. — Он должен сам вспомнить.
— Да где он вспомнит? Вон ко мне каждое лето едут из Перми, и студенты, и учёные, — затараторил дедок, наверняка подсказывая мне. — День сидят на Колве, вино хлещут, медовуху да песни поют, а ночью на гору залезут и летающие тарелки смотрят. Трезвые — так ничего не видят, а как напьются!.. И было, терялись!
И так, я находился в Пермской области, где-то на севере, поскольку река Колва там, и сейчас есть от чего плясать!
— Заблудился в лесу, — проговорил я. — Ночью отошёл от костра и дальше не помню…
Видимо, участковому не очень-то хотелось вдаваться в подробности и версия моего соседа по палате для него была убедительной, по крайней мере, пьянкой он мог объяснить, почему я оказался в тайге. И мне она понравилась (причём так, что я потом с лёгкой руки старика действие романа перенёс на Чердынь, Колву и Вишеру), однако «признаваться» впрямую нельзя и отвечать следует, ничего не утверждая.
— Ну, когда у тебя память отшибает? После бутылки? Двух?… Сколько выпили-то?
Я вспомнил, о чём просят студенты, когда попадают в вытрезвитель.
— Очень прошу вас… Не сообщайте в университет. Могут отчислить, много пропустил…
Участковый начал воспитывать, и это был хороший признак.
— Нажрался, заблудился, теперь из-за тебя надо сан-борт в райцентр гнать! А ведь не пацан, тридцать три года!
— Не надо санборт, — попросил я. — Отлежусь немного и уеду сам. Только не сообщайте…
— На чём уедешь? Весна, дороги развезло и ни одного моста на речках.
— Да уж, нынче весна так весна. — добавил старичок. — Зима снежная была, в горах столько навалило…
— Нет уж, отправим, и ещё вертолёт оплатишь! — заявил участковый.
— Откуда деньги? На стипендию живу…
— Привыкли! Если студент, значит, никакой ответственности! Отпустят волосья и ходят, недоросли, мать вашу…
— Чего уж так-то? — опять вступился дедок. — Ну, бывает, ошибся молодой человек. Все мы не святые…
— Ладно, отлёживайся, — слышно было, участковый сумку взял с тумбочки. — До чего себя довёл, а? Дистрофик!.. Хоть понял что-нибудь?
— Понял, на всю жизнь наука, — забормотал я ему в след. — Спасибо!
— А ты ведь не по пьянке в горах-то оказался, — уверенно сказал наблюдательный дедок, когда тот вышел. — И никакой ты не студент. Я их за версту чую.
— И тебе спасибо, дед, выручил. — Я сел на кровати, спустив ноги.
— Любопытно мне, как бы отбрёхиваться стал, спроси он про глаза? Отчего они заболели-то? Сразу оба на ветку наткнул? Или сор попал? Может, трахома?
— Не знаю, что-то сделалось…
— Зато я знаю. У тебя глаза свету боятся, верно? Если б ты всё время на свету был, с чего бы забоялись-то? Значит, долго в темноте сидел, глаза и отвыкли. И выходит, ты не по тайге плутал, а где-то под землёй, в пещерах.
— У тебя железная логика, Григорьич.
— Да, логика есть — зубов нету, — мгновенно ответил он. — И долго плутал ты, пожалуй, месяцев пять.