Но, видать, не только они по фазе задвинулись. Народу в парке немало. Шизеют люди…
Тренер со своей герлой шел по центральной аллее. Идут, щебечут о чем-то… И не знают, что амур где-то рядом. Только не лук со стрелами у амура, а самая что ни на есть настоящая «волына»…
Гарик надвинул шапку на самые глаза, поставил пистолет на боевой взвод.
Бежал он быстро и почти беззвучно. Тренер не заметил, как он подскочил к его бабе и сорвал с нее шапочку. Не сбавляя скорости, понесся дальше. Тренер за ним. Бегает он здорово. Но Гарику-то и нужно, чтобы его догнали.
Гарик свернул с центральной аллеи на какую-то дорожку. Людей здесь нет. Только он да Тренер – тот уже совсем близко… Гарик выхватил из кармана пистолет, резко остановился и развернулся навстречу жертве. У него всего две секунды на то, чтобы выстрелить…
Бах! Бабах!.. Тренер натыкается на невидимую преграду, руками хватается за простреленную грудь, валится на землю. Удивленные и полные страха глаза нараспашку, изо рта по щеке тонко струится кровь… Он еще жив. Но это ненадолго.
– Это тебе от Воронца привет! – оскалился Гарик.
Он приставил пистолет к голове жертвы и хладнокровно нажал на спуск.
* * *
Враг повержен – правосудие свершилось. Нет больше Тренера, списан в расход фраер. И окурки спортивные должны знать, кто сделал их босса.
– Давай запрягай пацанов и забирай вокзал обратно, – распорядился Воронец. – Если кто из спортсменов залупнется, гасить на месте…
Вор отстоял свою масть, доказал свое право на жизнь под солнцем. Больше никому ничего доказывать не придется. Отныне беспредельщики будут шарахаться от одного его имени.
Хлыст отправился по делам, а вор остался в ресторане, нужно было поговорить с Оганезовым. Армянин по-прежнему директорствовал «Под пальмами», но уже вовсю двигал политику Воронца в массы цеховиков и кооператоров – шерстил их черную бухгалтерию. А в самом скором времени Оганезов должен был стать директором пушно-мехового комбината.
– Считай, что приказ о твоем назначении уже подписан, – сказал вор. – А по учету клиентов нужно решать…
Оганезов назвал человека, который, по его мнению, лучше всего распутывает заморочки теневых бухгалтерий. Воронец утвердил его на должность главного учетчика. Про ресторан разговора не было. «Под пальмами» оставался за своим хозяином.
Под занавес Воронец пропустил сто капель коньячку и в хорошем настроении отправился домой.
Он вышел из ресторана. Холодно. Ветер в лицо. А до машины метров двадцать. Все хорошо в этом кабаке, только вот стоянка далеко… Воронец усмехнулся. Да, изнежился он на вольных харчах. Забыл, что такое валить лес на жестоком колымском морозе…
Воронец поднял воротник и направился к стоянке. Якорь и Бык медленно, вразвалочку двинулись за ним. Они уже подходили к машине, когда из-за поворота вынырнула и резко затормозила белая «семерка». Заднее затемненное стекло быстро опустилось, и оттуда высунулся автоматный ствол. Он был направлен точно на вора…
– Атас! – крикнул Якорь.
Он бросился к Воронцу, чтобы сбить его с ног и закрыть своим телом. Но вор и сам заметил надвигающуюся на него смерть. Заметил, но увернуться не смог. И Якорь не успел…
Грохот автоматной очереди разрезал жизнь на две половины – на до и после смерти. Одна пуля пробила вору грудь, вторая снесла верхнюю часть головы…
2
Панфилову снилось пшеничное поле. Колоски золотятся под ярким, летним солнцем, ветер с шумом гоняет волны по хлебной ниве. Блажь и умиротворение. Но вот появляется девушка. Расписной кокошник, шитый золотом сарафан. Прелестный лик, голубые, как небо, глаза, русая коса до пояса… Она шла ему навстречу. Идет, игриво улыбается… Сначала исчез кокошник, затем сарафан. Костюм Евы ей к лицу… Но с самим лицом творится что-то непонятное. Волосы темнеют, глаза становятся черными, меняется форма носа, губ… К нему идет Эллочка. И она не улыбается… Поле вдруг вспыхивает ярким огнем – пламя охватывает девушку со всех сторон. Она мечется, кричит от ужаса и боли, тянет к нему обрубленные и окровавленные руки… Вот она дотягивается до его плеча… Глеб Васильевич физически ощутил ужасное прикосновение и проснулся. Перед глазами сонное лицо жены. В руке телефонная трубка.
– Это тебя, – зевает она и с головой зарывается под одеяло.
За окнами свет, на часах половина девятого утра. Кому это он в такую рань-то понадобился?
– Да, – недовольно буркнул Панфилов.
Эллочка стоит перед глазами как живая. Лицо заливает расплавленный битум… Ужас.
– Глеб Васильевич, доброе утро! – послышался в трубке бодрый голос Стаса.
Похоже, он был подшофе, слова в спиртовом растворе плавают.
– Да уж доброе…
– А, ну да, сегодня ж выходной, выспаться охота… Да какой уж тут сон. Тут такое… Короче, не телефонный разговор. Увидеться бы надо.
– Когда?
– А прямо сейчас… Приезжайте, не пожалеете.
– Куда?
– А тут адресок один есть. Поселок Северный знаете где?
– Это ж в какую даль тащиться.
Через весь город нужно ехать, затем еще километров пятнадцать по шоссе.
– Так вы же не пешком, у вас же машина… Приезжайте, Глеб Васильевич, я вас жду…
Стас назвал адрес дома, подробно объяснил, как его найти, пожелал удачи и положил трубку. У Панфилова вдруг возникло ощущение, что Стас пытается манипулировать им. Сам звонит ему, назначает встречу. Как будто он босс… Но тон у него почтительный. Да и дело, судя по всему, большой важности. Нет, Стас не пытается выбиться в боссы. Просто сон плохой под утро приснился, вот и мерещится…
По Северному Панфилов не плутал – с ходу нашел приземистый дом из шлакоблоков. Железная ограда, ворота нараспашку, во дворе «девятка», возле которой в позе часового стоял парень в укороченном тулупе и ушанке-«обманке». Он же помог Глебу Васильевичу заехать во двор, поставить машину рядом с «девяткой».
На пороге дома появился Стас. Дубленка нараспашку, на ногах калоши.
– Глеб Васильевич! Извините, что заставил вас ехать в такую даль… Но вы не пожалеете…
От него пахло мускатным орехом.
– Что, всю ночь пил? – строго спросил Панфилов.
– Виноват, исправлюсь… Проходите, гостем будете!
Внешне дом ничем не напоминал барские хоромы. И внутри никаких излишеств. Дешевые обои на стенах, линолеум на полу, мебель так себе, да и той кот наплакал. Зато каминный зал впечатлял своими размерами. В комнате чисто, проветрено. В очаге весело потрескивают дрова. На столике ваза с фруктами, на тарелочке лимон, в центре непочатая бутылка «Большого приза».
– Всю ночь расслаблялся, – признался Стас. – Но к вашему приезду навел порядок… Да, кстати, у нас тут и банька есть, классный, скажу вам, вариант. Мы ее, на всякий случай, растопили, ну и порядок навели – вдруг захотите… Честное слово, не пожалеете…