– Тогда давай уедем куда-нибудь, – умоляюще посмотрела на меня девушка. – Можно в деревню, мне все равно...
– Уедем.
Я действительно не хотел, чтобы она уезжала в Москву. И, если честно, плевать я хотел на какого-то Сергея, которого убил Хряпов. Во всяком случае, наказание виновного не стоило того, чтобы Олеся мучилась. Я готов был бросить все и увезти свою девушку далеко-далеко. Я сам мог организовать ей персональную программу защиты свидетелей... Я очень хотел сделать ее счастливой.
– Ты серьезно? – просияла она.
– Абсолютно.
– И когда мы сможем уехать?
– Да хоть сегодня.
– Ну нет, – мотнула она головой.
– Давай попробуем?
– Не надо!
И все-таки я попробовал подняться с постели. Но Олеся удержала меня за плечи, заставила лечь на место.
– Не надо меня никуда увозить... То есть сейчас не надо... Я поеду в Москву, дам показания, а потом ты за мной приедешь, ладно?
– Обязательно. Максимум через неделю.
– Вот через неделю и приедешь, – улыбнулась она.
Но взгляд ее затуманило страхом, губы изогнулись плаксивой дугой.
– Если меня не убьют, – хлюпнув носом, добавила она.
– Некому убивать. – Я попытался ее утешить.
Но девушка лишь горько усмехнулась.
– Я знаю, ты вчера киллера убил... Но мне кажется, что это еще не все...
– Когда кажется, знаешь, что делать нужно?
– Я серьезно... Не хотела тебе говорить, но скажу. Вчера твою квартиру затопили...
– Ничего, бывает и хуже.
Жаль, конечно, что квартира пострадала, но я не очень расстроился. Главное, чтобы Олеся была жива.
– Могло быть и хуже... Ты сказал мне, чтобы я дверь не открывала. Я и не открыла. А в дверь сильно стучались, женщина какая-то кричала, что мы внизу заливаем... Вода через нас вниз стекала, соседи ругались... Но я дверь не открыла...
– Правильно.
– А если это не соседи были?
– А кто?
– Может, киллер. Может, он специально воду пустил, чтобы я из квартиры высунулась. Он... Или она...
– Почему она?
– Потому что сказка такая есть, мне мама в детстве читала. Петушок, петушок, золотой гребешок, выгляни в окошко, дам тебе горошка... Лиса, она, знаешь ли, женского рода...
– Вот видишь, сама себе сказку придумала.
– А если не сказка?
Я вдруг вспомнил, как вчера, выходя из своей квартиры, услышал звук закрывшейся двери. Я не поленился подняться на верхний этаж, посмотреть, что там произошло... Может, и правда что-то произошло?
Ведь устроился же вчерашний киллер жить в доме, где обосновался Чапа. И его подручный мог поселиться у кого-нибудь их моих соседей, снять комнату для житья. Может, и воду включил, чтобы затопить мою квартиру и вытянуть Олесю из дома... А мог и вовсе пробить брешь в стене, ворваться к ней и поставить кровавую точку в длинной череде убийств.
Мог быть у киллера подручный, мог... Но мог возникнуть еще и другой, независимый от основного вариант. Что, если параллельно одному наемнику в городе действовал другой... Вернее, действует. Если так, то моя девушка по-прежнему в опасности.
– Окно! – вспомнил вдруг я.
Страшная мысль всколыхнула меня, мозг рефлекторно послал сигнал мышцам, и я вскочил с кровати, чтобы своими руками зашторить окно.
– Ты что, с ума сошел? – вскочила на ноги Олеся.
Она попыталась меня остановить, схватив за плечи, но в этот момент послышался звук, с каким лопается стекло, и девушка, глядя на меня застывшим в недоумении взглядом, стала опускаться на пол.
Пуля попала ей в дырочку левого уха, а вышла через правое, вырвав его с куском черепной кости. Я заорал, осознав, что произошло, и вместе с Олесей опустился на пол. И зарыдал как ребенок, лишившийся вдруг матери...
Ветер шумно трепал кроны молодых березок, теребил пластиковые листья траурных венков, срывал с креплений черные ленты, волочил их по свежей глинистой и скользкой земле, страшным холмиком возвышающейся над новой могилой.
Олесю хоронили в подвенечном платье, как она сама об этом просила. Гроб заколочен, опущен вниз на два метра, засыпан землей, и провожающие почти уже все разошлись. Но я стоял неподвижно, как изваяние, тупо смотрел на место, где совсем недавно находилась Олеся с бумажным венчиком на лбу.
Она лежала в гробу как живая, и мне все казалось, что сейчас она встанет, звонко рассмеется, потешаясь над глупостью собравшихся людей, помашет мне рукой... Но нет, чуда не случилось, и она легла в землю, оставив после себя память и ощущение вины. Все-таки не смог я уберечь ее от опасности. Более того, это я сам, по моей просьбе расшторили проклятое больничное окно...
– Ну почему вы не смогли ее спасти! – в унисон с моими мыслями прозвучал голос ее матери.
В черном платке, с заплаканными глазами она стояла рядом и смотрела на меня с болью и укором. У меня не было слов, чтобы ответить ей. Да я и не пытался их искать, потому что, казалось, я сам умер вместе с Олесей. Стою, вижу, слышу, но ни на что не реагирую. Чувство вины ощущаю, но нет никакого желания оправдывать себя перед собой и перед людьми. Если бы ее мать набросилась на меня с кулаками, я бы даже не попытался защищаться. А если бы вдруг появился киллер с пистолетом в руке, я бы благодарно ему улыбнулся. Пусть стреляет, мне уже все равно...
Но киллер не появится. Я ему больше не нужен, потому что больше не охраняю Олесю. А сам я не видел, как некто Хряпов убивал своего партнера по бизнесу, некоего Сергея Боброва. Да, я раскрыл глаза на это преступление, бывший вор был арестован, но мстить мне глупо, потому что с последним свидетелем исчезла и правда, вернее, она стала бездоказательной. И плевать, что в «Хаммере» покойного еще при первичном осмотре были обнаружены отпечатки пальцев Олеси Алехиной, Петра Царицына, Анатолия Меднянского, Ирины и Федора Коротеевых. Они действительно находились в джипе в момент убийства и, по версии следствия, могли видеть, кто застрелил его владельца. Тем более Олеся дала письменные показания, обрисовав убийцу и назвав номер его машины. Но не было очной ставки, не проводилось опознание, а если бы это и случилось, все равно с ее смертью обвинения против Хряпова лишались доказательного фундамента и становились настолько шаткими, что суд выпустил его из-под стражи под залог. Следствие еще не закончилось, более того, насколько донесли слухи, Хряпов попал под пресс – на него давит и Генеральная прокуратура, всевозможными проверками проверяя на прочность его бизнес; ослаблением его позиций пользуются и конкуренты, каким образом, тут уж я не знаю. Но как бы то ни было, Хряпов жив; он на свободе, но моей Олеси больше нет. В земле покоятся Царицын, Хворостова, Меднянский – все, кто имел несчастье попасть в их туристическую группу. Там же рядом со своими родителями лежит совершенно безвинная девочка Вика... Ну и как после всего этого Хряпов может жить на этой земле?..