Первого амбала я встретил прямым в челюсть. Вернее, обозначил удар. И когда тот приподнял руки, чтобы защититься, пошел на «уки-госи» – мощное движение вперед, ступня опускается меж двух стоп противника, дугообразный шаг назад. Мне хватило силы и энергии, чтобы опрокинуть амбала на землю. Но не хватило времени, чтобы уклониться от удара, который нанес его дружок. Успел только плечо поднять, в которое и врезался кулак с последующим ослабленным перемещением в голову. И еще удар, и еще. Закрываясь, я отошел в сторону, занял более-менее удобное положение и ударил в ответ. Но и противник защищался, поэтому мой удар не удался. Зато у меня неплохо вышел «хараи-гоши» – подхват под обе ноги. И физической мощи хватило, чтобы уронить амбала на землю. А вот добить его не успел. На меня набросился второй. Кое-как я занял более-менее выгодное положение. Но к этому времени меня атаковали уже сразу двое. Ни о каком дзюдо больше не могло быть и речи. Только бокс. Не скажу, что моя защита была на высоте, но, так или иначе, нокаутирующие удары у противника не получались. И я боялся размахнуться для полноценного удара, дабы не нарваться на встречный. Так и молотили друг друга. А Игорек смотрел на нас, не понимая, как это его «гориллы» не могут справиться со мной. Сам Игорек в свару не лез, боялся огрести. Зато непонятно откуда взявшийся Витька Стогов, не задумываясь, бросился мне на помощь. С оторванной ногой, на протезе, он обрушился на моих врагов с тяжелым дрыном. И с первого удара отправил одного амбала в аут. Второго добил я сам. Игорьку тоже досталось. Витька швырнул в него свой дрын и зацепил ухо. Игорек в ужасе кинулся к своей машине. И, не дожидаясь своих церберов, дал газу и был таков.
Я поблагодарил Витьку, сунул ему пятерку в карман.
– А сам?
– В завязке, – отирая кровь с разбитой губы, сказал я. – И ты завязывай.
– Да не хочу я.
– Захочешь.
Я хлопнул его по плечу и, потирая набухающую под глазом шишку, направился домой. Не тот у меня вид, чтобы в магазин идти. А Витьке спасибо. Когда-нибудь я обязательно помогу ему встать на ноги.
Женя ахнула, увидев меня:
– Это кто ж тебя?
– А те, кого и я. Немного фасад испортили, – усмехнулся я.
Заработанные мной сегодня синяки и ссадины скоро пройдут. А шрамы останутся. Но не беда, их тоже скоро удалят и губу подлатают. Ведь у меня есть Женя, и с ней не пропадешь.
Мама принесла мерзлое мясо из холодильника, Женя поставила мне компресс под глаз.
– Худо дело, – сказал я.
– Что такое? – встревожилась она.
– Игорек про наши сокровища знает.
– Какой Игорек? – не поняла она.
– Который с Майей. Она ему сказала.
– А ей кто сказал?
– Я. Ну, про клад не говорил, нет. Просто сказал, что деньги есть. То с Игорьком жила, а как деньги у меня появились, ко мне вдруг захотела вернуться.
– Ты не говорил мне, что она хочет вернуться.
– Хочет не хочет, какая разница. Я сказал, что мне она больше не нужна. Да и не в том дело. Игорек с криминалом связан. Не знаю, насколько, но свинью подложить может. Уезжать нам отсюда надо, с деньгами.
Мне почему-то казалось, что Игорек запросто может организовать нападение на квартиру. Ведь он знает, где я живу, и уголовные морды у него под рукой. За себя я не переживал, но боялся за свои сокровища. Столько надежд на них возлагалось.
Женя глубоко задумалась.
– Да, наверное, ты прав, – сказала она. – Надо ехать в Москву. Там нас твой Игорек не найдет.
Я знал, что своей квартиры у Жени не было, она жила в съемной однокомнатной.
– Я, наверное, одному человеку позвоню, – продолжала она. – У него машина, пусть за нами приедет, в Москву отвезет. Сам понимаешь, везти наш груз поездом опасно.
И машины у нее не было. Но будет. И машина будет, и квартира, и прочее.
– А не легче такси взять? – спросил я.
Мне вовсе не хотелось, чтобы она кого-то напрягала. Тем более что человек, о котором она говорила, мог быть ее бывшим любовником. До недавнего времени у Жени была своя личная жизнь, она могла жить и спать, с кем ей угодно. Но сейчас она целиком и полностью моя, и я не хотел впускать в нашу с ней жизнь старых ее знакомых.
– Такси?! До Москвы?! Можно и такси, – кивнула она. – Когда заказывать? Прямо сейчас?
– Можно и сейчас, – кивнул я. – А можно и попозже.
Я опасался Игорька. Но не хотел суетиться из-за него. Этого придурка бояться – себя не уважать.
– Когда попозже? – спросила Женя.
– А как фонарь под глазом потухнет, – решил я. – Только одно условие – в магазин сами ходить будете.
– Может, все-таки поспешим?
Мое тревожное состояние передалось ей. Но сам я уже ничего не боялся. Пока я дома, никто не посмеет войти сюда. Любого на части порву.
– Поспешим, – кивнул я и весело добавил: – Не торопясь.
– А в Москве у меня квартира, – не сдавалась Женя. – И там никто не будет мешать.
Нетрудно было понять ее намек. Не скажу, что мама и сестра нам очень мешали. Но все же мы с Женей не могли чувствовать себя здесь свободно. А в отдельной квартире мы могли делать что угодно. Хоть голышом ходить. Между прочим, это интересно. У Жени великолепное тело, и было бы в высшей степени волнительно, если бы она ходила по квартире голышом. Заходит на кухню, надевает передник на голое тело, становится у плиты, а тут я – весь такой озабоченный.
– Тогда едем.
– Когда?
– Послезавтра утром.
– Тогда на послезавтра я вызываю такси.
– Ну, если тебе не трудно.
– Мне ничего не трудно. Мне трудно без тебя, а с тобой все легко, – мило улыбнулась она.
И прижалась ко мне – такая любимая, такая родная.
В тот вечер мы пили вино – сначала за общим столом, затем переместились в комнату, где нас никто не мог потревожить. Пили вино, занимались любовью. Это была идиллия, которую хотелось растянуть на целую вечность. Успокоились мы лишь за полночь, и я уснул в ее объятиях крепким сном младенца.
Потом был день, в течение которого я ни разу не покинул квартиру. Только Женя пару раз сходила в магазин. А ночью мы снова пили вино, снова страстно любили друг друга. Закончили мы до полуночи. И я опять, как вчера, провалился в глубокий сон.
8
Проснулся ночью от удара о пол. В первый миг решил, что сам упал с постели. Но еще до того, как открыть глаза, понял, что связан по рукам и ногам. И рот заклеен какой-то гадостью. Я хотел лечь на спину, но чьи-то сильные руки удержали меня и оставили лежать на животе.
– Пустите, скоты, пустите, – хрипела Женя.