– Она хочет… Да, она смотрела на тебя, как будто действительно хочет. Но не подследственного она хочет, а тебя…
Андрей мог бы оспорить этот вывод. Но вдруг понял, что это совсем не обязательно.
– Ну а если и так? Что с того?
– Ничего… Но ты должен был мне рассказать…
– Ты же не рассказала мне про Герберта.
– Нечего было рассказывать…
– Ну, нечего так нечего…
Андрей вдруг понял, что не хочет говорить с ней. Измотался он за сегодняшний день. Ладно бы работа, а то женщины – сразу две, и с обеими надо объясниться.
– Поехали? – обнадеженно посмотрела на него Римма.
– К тебе?.. К тебе не поеду.
– Ты же говорил, что едем…
– И так все ясно…
– Ничего не ясно… Ты знаешь, где сейчас Герберт?
«У тебя в постели?» – чуть не вырвалось у Андрея. И он бы озвучил эту мысль, если бы в нем сейчас была хоть капля желания говорить с ней.
Он лишь выразительно пожал плечами. Откуда он может знать, где Герберт?
– Он в милиции. Его арестовали…
Андрей удивленно приподнял бровь.
– Сам во всем сознался.
– Это точно?
Он мог бы прямо сейчас удостовериться в том, что услышал. Но лень было расчехлять мобильник, набирать номер, говорить.
– Точнее не бывает. А ты не знал?
– Нет.
– И дядю Стаса не выпустили?
– Всему свое время…
Андрей вспомнил, какая опасность грозит Станиславу Казимирову. Информацию получил, должен был ее обработать, но Вика своим внезапным появлением спутала все планы. Он упустил момент, но ничего страшного в том не было. Чиркач назначил стрелку на завтрашнюю ночь, так что впереди целый день. Он еще успеет принять контрмеры… Хотя, конечно, было бы лучше заняться этим прямо сейчас, но так не хочется возвращаться обратно в тюрьму. Да и примета плохая…
– Его выпустят, – сказала Римма. – А Герберта на его место.
– Ничем не могу помочь.
– Совсем ничем? – обескураженно спросила она.
– Ну почему же? В камеру могу его устроить, где отец его сидел. Там ему неплохо будет… Ну и все…
– Этого достаточно! – просияла Римма. – А передачи я ему сама носить буду!
– Ты для этого и приходила, чтобы за Герберта просить?
– Нет… Я за тобой приходила… Хочу, чтобы ты вернулся…
«Что, некому больше постель греть?» – мысленно спросил он и с сарказмом посмотрел на нее.
– Как-нибудь, – неопределенно пожал он плечами. – Но не сейчас…
Если Римма не наврала, то уже в ближайшее время Герберта переведут в тюрьму. Достаточно будет одного страха перед неволей, чтобы у парня развязался язык. Андрей разговорит его, узнает всю правду о его отношениях с Риммой. Тогда он с ней и поговорит, если будет о чем. А сейчас она под подозрением, и не стоит ехать к ней домой.
Адвокат позвонил в половине девятого вечера.
– Не знаю, Станислав Севастьянович, обрадую вас или огорчу. Наверное, то и другое… В общем, ваш сын сделал заявление, сознался в том, что убил свою мать. Он уже взят под стражу и сейчас находится в изоляторе временного содержания. Возможно, уже завтра, если, конечно, вы подтвердите его признание, вас выпустят на свободу…
– Да, но мой сын сядет.
– Вот я и говорю, не знаю, радостную новость вам принес или печальную…
– Тебе-то какая разница? Ты свои деньги получишь… И за сына моего возьмешься…
– Вот потому я и позвонил…
– До встречи!
Казимиров отключил телефон. Настроение приподнялось. Жаль, конечно, сына, но тот сам во всем виноват. Незачем было стрелять в мать, незачем было молоть языком перед капитаном Сизовым. Если Римма сделала все, как надо, то на Герберте надо ставить крест. А ему самому надо готовиться к свободе…
Никому ничего не говоря, Станислав заказал у надзирателя несколько бутылок водки. Накрыл стол, позвал самых достойных. Порядком опьянел на радостях, но лишнего ни слова не сказал. Как почувствовал, что завязка под языком разболталась, сразу же завалился на боковую с мыслью о том, что завтрашний день принесет свободу.
Его подняли глубокой ночью. Кто-то сильно толкнул его в бок. Станислав открыл глаза и увидел откормленную, незнакомую физиономию военного с погонами прапорщика.
– Вставай. Пошли.
– Куда?.. К следователю?
Спьяну он решил, что следователь не стал дожидаться утра и среди ночи привез в СИЗО постановление об освобождении.
– Ага, к следователю…
Конвоир вывел его из камеры, поставил лицом к стенке, чтобы надзиратель закрыл за ним дверь.
Ночь, звенящая тишина тюремных коридоров, нарушаемая лязганьем замков и сопением сонного надзирателя.
– Вперед!
Конвоир подтолкнул Станислава в спину. Снова:
– Стоять! Лицом к стене!
Ключом-вездеходом он открыл очередную решетку из тех, что разделяли коридор на секторы. В паузах между лязганьем и скрипом на уши наваливалась тяжелая и гнетущая тишина спящей тюрьмы. До Станислава вдруг дошло, что нет никакого следователя, а по ночам заключенных конвоируют лишь на расстрел. Но ведь он даже не осужден, да и смертная казнь как будто бы отменена…
– Эй, куда мы идем? – свирепо спросил он.
Страшная неизвестность настраивала на агрессивный лад, и выпитая водка озлобляла до неистовства.
– Начальник оперчасти вызывает, – спокойно ответил конвоир.
И все встало на свои места. Видать, Андрей сегодня дежурит, а чтобы не заснуть со скуки, решил поговорить с ним на прощанье. И то, что он всего лишь заместитель начальника оперчасти, ничего не значит. Конвоир мог и ошибиться, повысив его в должности.
На какое-то время бдительность Казимирова была усыплена. Но в конце концов он понял, что его ведут не в административный блок, а совсем в другое крыло тюремного здания. Он попытался утешить себя тем, что Андрей решил принять его в какой-нибудь камере, но лишь еще больше разозлился – и на себя за собственную глупость, и на конвоира за его наглость.
Он остановился и яростно глянул на прапорщика.
– Ты куда меня ведешь?
Вместо того чтобы ответить, конвоир вдруг резко присел с уходом в сторону и со всей силы ударил его своей дубинкой – точно под правое колено угодил. Станислав смог удержаться на ногах, но в колене просел. И этим воспользовался контролер, надзирающий за участком, где они сейчас находились. Он тоже ударил Казимирова – дубинкой по спине, аккурат в область почек.