Все друзья его и главные соратники жили в одном поселке. И все они прибыли в ресторан с женами. Только один Дима Миронов жил в городе, и он задерживался.
– Ждать не будем, – решил Костя. – Появится – штрафную впарим!
Дима не был ему другом в полном смысле этого слова. Но он крепко уважал его как человека, как специалиста. Дима был в команде, поэтому без него нельзя было начинать торжество. Но в том-то и дело, что не было никакого торжества. Все по-домашнему, все по-простому. Никаких галстуков и вечерних платьев. Хоть в спортивном костюме, хоть в шортах заявись, никто ничего не скажет. Но все предпочитали джинсы. И просто, и стильно, и удобно. За столом тоже никаких церемоний. Даже путаницу со столовыми приборами отменили. По одной вилке и по одному ножу – все, баста. Не та у них компания, чтобы друг другу пыль в глаза пускать. И водка разливается в хоть и хрустальные, но граненые стаканы.
Обычное дело – тост за братскую дружбу, за удачу, за жен-матерей, за тех, кто в море. Дело близилось к заупокойному тосту – за тех, кого нет рядом. Только к этому времени и появился Дима. Как будто не хотел, чтобы его сочли за усопшего.
За опоздание – штрафная чарка. Но Костя даже думать о ней забыл, когда увидел спутницу гостя. Он думал, что с Димой будет его Вера. Но Дима привез с собой Катю. Да, Катю Кравцовскую… А ведь ее никто сюда не звал. Но и гнать отсюда никто не думал.
Костя ошеломленно смотрел на свою бывшую любовь. Как будто сто лет ее не видел. А ведь она хоть и редко, но регулярно мелькала на телеэкранах, да и на банкетах иногда пела. Всегда ярко накрашенная, разодетая в пух и прах. А сейчас все скромно. Обычная прическа, спокойный макияж, легкая и мягкая, как пух, кофточка, не то чтобы обтягивающие, но плотно сидящие джинсы. И при этом она нисколько не проигрывала в сексуальности. Плюс к тому казалась такой трогательно милой. И стиль у нее молодежный, и сама выглядит молодо. Стройная, изящная. И грудь как будто меньше, чем обычно. Нежные такие упругие грудки. Джинсы спущены с бедер так низко, что заметна очень аппетитная на вид полоска живота, загорелого и плоского, как у восемнадцатилетней девочки. Сказать, что Костя был удивлен и очарован, значило ничего не сказать.
– Дима, тебя убить мало, – выдавил он из себя.
– Действительно, мог бы и предупредить! – добавил Антон.
Похоже, он был потрясен не меньше, чем Костя.
– Я… Я хотел сделать вам сюрприз, – Дима был заметно смущен.
– А если точней, то я только-только с поезда, – блеснув белоснежной улыбкой, сказала Катя. – И мы не знали точно, поедем к вам или нет.
Костю покоробило это «мы». Не знали они, ехать им в гости или нет. Как будто у них был выбор. Видимо, был. Или ехать, или вместе завалиться в одну койку. Это что ж получается, Дима трахает Катю?!
– Могли бы и не приезжать, – буркнул Ленька.
И обнял за плечи свою красавицу жену. Обнял так, как будто за спасательный круг схватился.
– Лень, не гони волну! – махнул рукой Антон.
И у него жена красивая, даже очень, но его семейная жизнь далеко не такая гладкая, как у Леньки. Он может и налево сходить, а Ленька никогда не изменяет своей жене. И не изменит. Даже с Катей. А она как раз и смотрит на Леньку. Улыбается, но в глазах обида. Не нравится ей, как принял ее Ленька. Еще с давних пор отношения у них как у кошки с собакой, и это при том, что Ленька любил ее. А может, и сейчас любит.
– Антон прав, – поддержал друга Костя. – Человек, так сказать, с корабля на бал попал, а ты как бука.
– А я че? Я ниче, – примирительно улыбнулся Ленька. – Я их пожалел, да. С их-то опозданием штрафная как минимум на пол-литра тянет.
– На пол-литра, – кивнул Костя. – Но мы ж не звери, пополам разобьем. По двести пятьдесят на брата.
Дима залпом осушил до краев наполненный двухсотграммовый стакан. Катя же отрицающе покачала головой. Как будто не могла поднять на грудь такую дозу. Костя заметил скептическую ухмылку на губах у Леньки. Уж он-то знал, что Катя и не на такое способна. И сам Костя знал. «Я – черная моль, я летучая мышь. Вино и мужчины…» И пела Катя, и вино с мужчинами пила. Стрекоза она по жизни. И сколько всяких стрекозлов у нее в этой жизни было.
– Я помогу.
Дима любезно ополовинил ее стакан. Катя поблагодарила его яркой улыбкой и в три-четыре глотка осушила стакан до дна. И еще раз поблагодарила Диму – смачно поцеловала его в губы.
Косте это не понравилось. Не думал он, что и Дима может оказаться стрекозлом. А вот оказался. Одно дело знать, что Катя гуляет с кем-то, и другое дело знать, что с ней спит близкий тебе человек. Костя не ревновал Катю к ее мужьям и любовникам, потому что не знал их. Но Дима, можно сказать, друг ему. А значит, не имел права спать с Катей. И не важно, что он не участвовал в том договоре, который Костя заключил с Антоном и Ленькой. Не участвовал он в договоре, но имел к нему косвенное отношение. Хотя бы потому, что Костя не чужой ему человек. И не должен он был тащить Катю сюда. Не должен был видеть Костя их вместе. Не должен был – и все.
Костя ревновал. Сам от себя такого не ожидая, ревновал. Как будто и не умирала в нем любовь. Да, не умирала любовь. Она всего лишь покрылась ржавчиной от времени. А Дима сорвал этот слой ржавчины. Как будто подсохшую корку с раны пластырем содрал. Больно. Не думал Костя, что может быть так больно.
– Кать, а ты что, на поезде приехала? – спросил Антон, когда ее посадили за стол.
Рядом с Димой посадили, будь он неладен.
– Что-то на самолетах страшно летать, – чуточку сконфуженно улыбнулась она. – То горят, то падают.
– Так на поезде долго.
– Чуть больше суток. В «люксе», с комфортом…
– Если еще и с попутчиком, – продолжила за Катю Вика, Антона жена.
Кажется, она уже поняла, что творится с ее мужем. И не удержалась, чтобы не ущипнуть нежданную-негаданную соперницу… Возможно, она уже смирилась с тем, что Антон крутит любовь на стороне. Ведь он не тащит своих любовниц в домашний клуб – в святая святых келейно-общинного уклада. А Катя уже здесь. Пусть и с другом, но во всей своей красе. Антон жадно смотрит на нее, Вика это видит и не находит себе места. И Костя не находил себе места, хотя старался держать себя в рамках. Лена даже не поняла, что творится у него на душе. А если и поняла, то не подает вида.
– Какие попутчики? – с едва обозначенным упреком глянула на Вику Катя. – Никаких больше попутчиков. Я ехала к любимому мужчине. Тепломорск для меня – конечная станция.
– Хочешь сказать, что в Москву больше не вернешься? – удивился Антон.
– Ну, может, заеду как-нибудь. Надоела мне Москва. В Тепломорске хочу остаться. Квартиру куплю. А пока с Димой поживу. Если он меня не прогонит.
– Ты же сама сказала, что я твой любимый мужчина, – расплылся в улыбке Миронов. – Если так, то как я могу тебя прогнать?