Энцо глядел на него с изумлением. Софи босиком вышла из спальни в коридор, завернувшись в простыню.
— Я и не подозревала, что ты столько всего знаешь, — удивленно сказала она.
— Могу показать вам его могилу, если хотите.
Энцо нахмурился:
— Это каким же образом?
— В Интернете. Там есть сайт с возможностью кругового осмотра церкви, где он похоронен.
Энцо забыл свой гнев. Сквозь пелену усталости и опьянения проступала странная ясность ума.
— Хорошо, покажи.
Двое босых и один обутый прошлепали в гостиную, и Бертран уселся за компьютер.
— Адреса я не помню, но и так найду. — И после быстрого поиска сказал: — Вот, пожалуйста.
Он вышел на сайт о доме Периньон и через ссылку открыл фотографию места захоронения. Под черной плитой с выгравированным именем покойного, выделявшейся среди светлых каменных надгробий, оказались интерактивные стрелочки во всех четырех направлениях. Бертран повел камеру вверх, минуя алтарь с выкрашенными в черный цвет перилами и три витражные окна над ним; можно было подняться хоть до крыши. Затем он нажал на левую стрелку, и на экран надвинулась и поехала вправо обшитая деревянными панелями стена, ряды скамеек, сменяющие друг друга, и массивная старинная люстра, подвешенная на перекрестье толстых потолочных балок. Бертран держал нажатой левую стрелку, и вскоре, совершив поворот на триста шестьдесят градусов, невидимая камера вновь повернулась к алтарю.
Энцо никогда не видел ничего подобного. Пробиваясь сквозь витражи, солнечный свет ложился на пол сложными цветными узорами. Создавалось полное ощущение присутствия в церкви, возможности взглянуть в любом направлении, рассмотреть все, что захочется. Маклеод в восхищении покачал головой:
— Фантастика! Как это делается?
— Шесть фотографий, снятых с широкоугольным объективом, сшиваются с помощью цифровых технологий и дают панорамный обзор, — пояснил Бертран.
Софи продела руку под локоть отца и по-детски прижалась к нему:
— Ты меня прощаешь, пап?
Но Энцо было не до нее.
— Нет, — рассеянно буркнул он и спросил Бертрана: — Что это за церковь?
— Аббатство Отвилье. Это возле Эперне, в Шампани.
— Отвилье. — Когда Бертран упомянул аббатство несколько минут назад, название отложилось у Маклеода где-то в подсознании, включив крошечный сигнал тревоги, неслышимый до его второго упоминания.
— Это, можно сказать, родина «Дом Периньон», — добавил Бертран.
Но Энцо вспомнил кое-что еще.
— Ну-ка, пусти меня! — Он нетерпеливо согнал парня со стула и сам уселся за компьютер. Открыв журнал посещений, он начал читать названия всех сайтов, на которых побывала Николь, пока не нашел страницу о Гуго из Шампани. В ушах словно звучал голос помощницы: «Как много Гуго было в те времена!» Он пробежал глазами страницу и рявкнул:
— Putain!
— Папа, что опять не так?
— Все так, — ответил Энцо, не в силах сдержать дурацкой улыбки. — Все очень хорошо! — Он вскочил на ноги и кинулся к белой доске, обрушивая стопки книг. Схватив маркер, он обернулся к Софи и Бертрану, словно читал лекцию в Сабатье. — Гуго из Шампани вернулся из Палестины в тысяча сто четырнадцатом году вместе с восемью рыцарями. Один из них был его вассалом, Гуго де Пэйеном, ставшим впоследствии гроссмейстером ордена тамплиеров. Другой был Жоффрей де Сент-Омер. Но вот в чем штука… — Молодые люди ошарашенно слушали Маклеода, пытаясь понять, о чем идет речь. — Был еще один Гуго, Гуго д’Отвилье. — В голосе Энцо зазвенело торжество. — Вы что, не понимаете? — Не дожидаясь ответа, он повернулся к доске, написал «Отвилье» и провел стрелки от нового кружка почти к каждой надписи или фотографии. — Все сходится в Отвилье. Шампанское «Дом Периньон», распятие, святой Гуго, значок и тамплиеры. Все, кроме собаки, — с досадой сказал он. — Но это я выясню на месте.
— На каком? — не выдержала Софи. — Куда ты собрался?
— В Отвилье, — торжественно заявил Энцо. — Я еду завтра же утром.
Белая пыль поднималась из-под колес трактора, как густой дым. Все вокруг было лиловым: пыль, земля, даже небо, выбеленное полуденным зноем. Мел придавал винограду особый сухой привкус и превращал реки и озера в необычные молочно-зеленые зеркала.
Волнистые холмы, наплывавшие друг на друга, выглядели словно причесанные частым гребнем. Энцо еще никогда не видел так тщательно ухоженных виноградников. Было что-то почти маниакальное в их аккуратности — бесчисленные идеально ровные полоски зеленого и белого уходили в подернутую дымкой даль.
Никогда не видел он и столько замков: за окном то и дело появлялись крохотные каменные городки, примостившиеся в складках и долинах Оба.
В окрестностях Эперне двадцать тысяч гектаров виноградников. Это классический провинциальный городок восемнадцатого столетия, расположившийся в сердце страны шампанского, всего в нескольких милях к югу от Реймса, где много веков короновались французские короли. Это родина знаменитейших марок шампанского, известных в богатых домах по всему миру. Но в Эперне шампанское пьют все, от уборщика улиц до владельца поместья. Согласно поговорке, «пить шампанское в Эперне — все равно что слушать Моцарта в Зальцбурге».
Энцо заказал два номера в гостинице «Колокол» на площади Мен-де-Франс, успев взять последние свободные. Оказалось, ему крупно повезло: снять комнату в этом городе — большая удача, а уж две — просто нереально. Раффин звонил на сотовый и подтвердил, что приедет вечерним поездом в семь сорок пять. Энцо подъехал раньше и с пяти часов коротал время за бокалом вина на веранде кафе на площади перед муниципальным театром, окруженным целым роем мелких ресторанчиков. В маленьком парке в центре площади росли деревья, лучи вечернего солнца играли в струях фонтанов. Короткий бульвар на дальней стороне площади заканчивался прямо у станции. Энцо боролся с искушением совершить десятиминутную автомобильную поездку в Отвилье. Он обещал Раффину, что они вместе отправятся туда утром, но ожидание казалось нестерпимым. За первым бокалом последовал второй, потом третий; короткая стрелка часов на циферблате медленно ползла к восьмерке.
В семь тридцать он пошел через площадь к вокзалу. В ресторане «Ниволе» яблоку было негде упасть, здание вокзала переполняли ожидающие парижского поезда. Протиснувшись между двумя азиатскими монахинями в облачении цвета шампанского, Энцо вышел на платформу и стал ждать, разглядывая полосатые холмы вдалеке, где, казалось, не найдется и квадратного метра, свободного от виноградников.
Он сразу заметил Раффина, который был на голову выше большинства пассажиров, выходивших из поезда на перрон. Воротник его идеально отглаженной белой рубашки был расстегнут и опущен, а пиджак, как всегда, небрежно переброшен через плечо. В руке он нес небольшой кожаный саквояж ручной работы. Отчего-то Раффин всегда выглядел стильно и аккуратно, словно только что принял душ и переоделся. За его плечом мелькнули темные блестящие кудри, и у Энцо затрепетало в груди. Шарлотта догнала Раффина и пошла рядом. При виде Маклеода она улыбнулась, глаза заискрились весельем и лукавством. Она была в белых хлопковых бриджах, мешковатой мужской джинсовой рубашке, бледно-розовых теннисных туфлях и с большой парусиновой сумкой через плечо. Прохожие оглядывались на красивую пару.