Энцо опустился на колени. Слезы текли из его глаз. Кирсти лежала на полу с сомкнутыми веками и приоткрытым ртом. Она не дышала. Он опоздал. Он всю жизнь опаздывал.
Самю потянул его в сторону. Над распростертым телом нагнулся Бертран, зажал захлебнувшейся нос и прижался ртом к ее губам. Он с силой выдохнул воздух в легкие Кирсти и сдавил руками ее бока, вытолкнув его обратно. Изо рта девушки потекла вода. Бертран продолжал делать искусственное дыхание. На третий раз вода выплеснулась с непроизвольным судорожным вздохом, сменившимся приступом кашля. Вода текла у Кирсти из носа и рта, и она открыла глаза, полные страха и непонимания.
Теплый летний дождь сеялся с темного неба, когда Бертран отодвинул тяжелую чугунную крышку люка и, подтянувшись на руках, вылез на поверхность. Встав на колени, он помог выбраться Энцо. Кирсти до сих пор не вполне очнулась, но Маклеод настоял, что понесет ее сам. Он осторожно уложил дочь на мокрые камни мостовой, освободив давно нывшее плечо, и буквально упал рядом, совершенно вымотанный. В окне пивной «Факультеты» светились неоновые лампы. На углу улицы Жозефа Бара горел зеленый свет, но машин не было. Повернув голову, Энцо увидел дальше по улице здание факультета права и экономических наук института д’Асса, который когда-то окончил Жак Гейяр.
Чьи-то руки помогли ему сесть. Обернувшись, он увидел темные глаза-озера, полные заботы, тревоги и чего-то еще, чему не мог подобрать названия. Шарлотта улыбнулась и поцеловала его в лоб.
— Больше никаких секретов, — шепотом пообещала она.
Самю и Бертран вдвоем оттащили Энцо на тротуар и прислонили спиной к стене дома, под чередой рекламных щитов. Кирсти положили рядом, головой на грудь отцу. Она медленно подтянула ноги, словно дитя в утробе матери. Маклеод обнял ее за плечи и обессиленно откинул голову на стену сзади. Его взгляд упал на Бертрана. Энцо несколько секунд смотрел ему в глаза, затем, собравшись с силами, протянул руку.
— Спасибо тебе, парень, — прошептал он.
Затем все как-то поплыло, и Маклеод уже смутно сознавал, что Бертран с кем-то говорит по сотовому. Он не мог бы сказать, сколько времени прошло, когда у бровки тротуара остановилась машина, а вдали послышался пронзительный вой сирен. Вокруг собрались люди, слышались голоса. Он видел, как Николь с напряженным обеспокоенным лицом появляется и исчезает из поля его зрения, слышал, как Раффин упомянул о полиции. Подняв глаза, он увидел заплаканную Софи.
— Я же обещал, что вернусь, — выдавил он.
Она кивнула:
— Все равно я ее ненавижу.
Кирсти медленно повернула голову на голос, выведший ее из полузабытья, нежный девичий голос с шотландским акцентом, от которого в парижском воздухе словно повеяло виски:
— Кого? Кого она ненавидит?
— Тебя, — не задумываясь ответила Софи.
Кирсти посмотрела на отца, с трудом приоткрыв глаза:
— Кто это?
— Твоя сестра, — чуть улыбнулся Энцо. — Она шутит. Да, Софи?
Кирсти повернула голову и вновь посмотрела на девушку.
— Шучу, шучу, — согласилась Софи. Опустившись на колени, она обняла их обоих и зарылась лицом в папину шею.
Энцо стоял перед столом президента университета Поля Сабатье. Солнечный свет, лившийся в окна, ложился желтыми горячими квадратами на синий ковер. Вдали лицей Бельвю дрожал и переливался в мареве августовского зноя. Летние курсы заканчивались. Вскоре здание наполнится первокурсниками, молодыми умами, жаждущими познать тайны науки и техники. На безбрежном столе царил обычный беспорядок. Президент вышел из смежной комнаты, не поднимая лица от раскрытой папки. Его переносицу сжимали необычные дизайнерские очки без оправы.
Глядя на Энцо поверх стекол, президент университета пожал ему руку:
— Поздравляю, Маклеод. Отличная работа, черт вас побери!
Энцо удивился. Помнится, в прошлый раз он выходил отсюда, почти не сомневаясь, что его собираются уволить.
— Благодарю вас, господин президент.
— Присаживайтесь, присаживайтесь, — сказал тот и первым последовал собственному приглашению, плюхнувшись в кресло с низкой спинкой и бросив папку перед собой на стол. Сняв очки, он рассеянно повертел их в пальцах, потирая подбородок и задумчиво глядя на Энцо. Маклеод пододвинул стул и уселся. Президент снова взял папку и протянул ее Энцо:
— Большую часть из них вы, конечно же, видели?
Раскрыв папку, Маклеод увидел ворох газетных вырезок о деле Жака Гейяра. Он поднял глаза:
— Да, господин президент.
Тот подался вперед, опираясь на локти.
— Дело вызвало большой интерес, Маклеод. К нам поступают предложения о финансировании, — обвел он рукой бумажную лавину на столе. — И об учреждении кафедры судебной медицины. Это стало бы огромным плюсом для университета и даже предметом нашей гордости. Разумеется, я ожидаю, что кафедру возглавите вы.
Брови Энцо поехали на лоб.
— Интересная мысль, господин президент.
— Конечно, организационная часть потребует времени, поэтому я назначил нового директора отделения биологии, а вам даю годичный отпуск. Естественно, оплачиваемый. Жду от вас конкретный план работы и бюджет. Разумеется, в рамках дозволенного.
— Понятно, господин президент.
— Да, и раз уж вы в отпуске, думаю, не будет большого вреда, если вы примените свои особые таланты для расследования других нераскрытых преступлений, которые насобирал Раггин.
— Раффин.
— Что?
— Его зовут Роже Раффин.
— Я так и сказал. — Президент аккуратно водрузил очки на переносицу и вновь взглянул на Энцо поверх стекол: — Ну, что скажете?
Склонив голову набок, Маклеод долго смотрел в лицо собеседнику.
— Я смотрю, у вас новые очки, господин президент?