— Вы просили черный, сэр? — спросила официантка.
Уэксфорд промычал что-то неопределенное. Церковные часы пробили последнюю четверть. Когда стих последний звук, он сказал Вердену:
— Приходский священник ожидает уже десять минут. Я буду его задерживать?
Берден ответил нейтрально:
— Вам решать, сэр. Вы собирались рассказать мне, как миссис Примьеро и жена Крайлинга стали подругами. Я полагаю, они были подругами?
— Наверняка. Миссис Крайлинг была в те дни достаточно похожа на леди и сумела подлизаться к ней, знаете ли. Кроме того, Крайлинг работал бухгалтером или вроде того, то есть просто человек с профессией, но, так или иначе, в глазах миссис Примьеро этого вполне достаточно, чтобы делать его жену леди. Миссис Крайлинг всегда толклась в «Доме мира» и всегда брала с собой ребенка. Бог знает, но они, вероятно, были близкими подругами, потому что Элизабет, как и Роджер, звала миссис Примьеро «бабуся Роза».
— Значит, она «толклась» там вечером воскресенья и нашла «бабусю Розу» мертвой?
— Все не так просто. Миссис Крайлинг сшила девочке выходное платье. Она закончила его около шести часов, нарядила малышку и хотела взять ее с собой, чтобы показать миссис Примьеро. Вспомните, у нее с Алисой Флауэр всегда были натянутые отношения. Тут и изрядная доля ревности, и сферы влияния и тому подобное. Итак, миссис Крайлинг ждала, пока Алиса уйдет в церковь, и пошла одна, рассчитывая вернуться и привести ребенка, если миссис Примьеро проснулась. Та, видите ли, будучи слишком старой, часто дремала. В этот первый раз — это было минут двадцать седьмого — миссис Примьеро спала и миссис Крайлинг не входила. Она просто постучала в окно гостиной. Когда старая женщина не пошевелилась, она ушла и вернулась обратно позже. Кстати, через окно она видела пустой ящик, поэтому знала, что Пейнтера с углем еще не было.
— Вы думаете, что Пейнтер вошел и совершил убийство между двумя визитами миссис Крайлинг? — сказал Берден.
— Она не возвращалась обратно до семи часов. Задняя дверь была оставлена Пейнтером незапертой, так что она и ребенок вошли, покричали «ау» или что-то еще и, когда никто не отозвался, прошли в гостиную. К великому сожалению, Элизабет шла первой и… Упаси боже!..
— Чтоб мне провалиться! — воскликнул Берден. — Бедный ребенок!
— Да, — пробормотал Уэксфорд, — да… Ну, как бы мне ни хотелось провести остаток дня за воспоминаниями над кофейными чашками, а нужно увидеться с этим церковным малым.
Оба поднялись. Уэксфорд уплатил по счету, оставив, почти не скрывая, ровно десять процентов на чай.
— Не могу понять, зачем вообще это все пастору, — сказал Берден, когда они сели в машину.
— Он не может быть аболиционистом, потому что со смертной казнью покончено. Как я уже говорил, он пишет книгу, надеется сделать из этого большую вещь и потому вложил хорошие деньги в расшифровку стенограммы.
— Или перспективный покупатель «Дома мира» — завсегдатай фирм, торгующих домами, — и думает, что получит второй «Бооли Ректори».
Перед полицейским участком стоял незнакомый автомобиль с неместными номерами и небольшим металлическим гербом графства Эссекс в виде трех ятаганов на красном ноле.
— Скоро узнаем, — сказал Уэксфорд.
Не предавай меня на произвол врагам моим;
ибо восстали на меня свидетели лживые и дышат злобою.
Псалом 26
Вообще-то Уэксфорд церковников не любил. Ему собачий ошейник казался скользким ореолом, обличающим ложную святость, вероятное лицемерие и огромное самомнение. Сколько он их видел! Любой викарий считал себя наместником Бога на земле.
Они не вызывали у него ассоциации с приятным внешним видом и обаянием. Поэтому Генри Арчери явился для него маленьким сюрпризом. Он выглядел ненамного моложе самого Уэксфорда, но все еще сохранял стройность и недурной вид, и на нем был обычный светлого тона костюм с обычным воротником и обычным галстуком. Викарий имел достаточно пышные и светлые волосы, которые скрывали седину. Внешний вид дополняли загорелая кожа и безупречно правильный точеный профиль.
Еще раньше в коротких телефонных переговорах Уэксфорд отметил красоту его голоса. Должно быть, приятно было слушать его чтение. Указав ему на кресло и усаживаясь напротив, Уэксфорд хмыкнул про себя. Он представил себе узловатые пальцы каких-нибудь утомленных стареющих прихожанок, трудящиеся ради жалкого вознаграждения в виде улыбки этого мужчины. Сейчас Арчери не улыбался и выглядел далеко не слабосильным.
— Я знаком с делом, старший инспектор, — приступил он. — Я читал официальную стенограмму судебного разбирательства и обсуждал все это с полковником Грисуолдом.
— Тогда что именно вы хотели бы выяснить? — в своей обычной грубоватой манере спросил Уэксфорд.
Арчери глубоко вздохнул и словно заторопился:
— Я хочу, чтобы вы сказали мне, что в самом далеком уголке вашего сознания имеется всего лишь слабое сомнение, тень сомнения, в вине Пейнтера.
Уэксфорд нахмурился и через мгновение ответил:
— Не могу. Как раз Пейнтер это сделал. — Он стиснул челюсти. — Если вы хотите упомянуть меня в своей книге, вы очень любезны. Можете сказать, что и через шестнадцать лет Уэксфорд все еще поддерживает обвинение Пейнтера без всякой тени сомнения.
— Какой книге? — Арчери вежливо склонил красивую голову. Его карие глаза смотрели удивленно. Потом он рассмеялся. Прекрасный смех, Уэксфорд впервые его услышал. — Я не пишу книги, — сказал он. — Правда, я однажды сделал главу для работы об абиссинских кошках, но это трудно…
Абиссинских кошках. Проклятые большие рыжие кошки, подумал Уэксфорд. Что же дальше?
— Почему вы заинтересовались Пейнтером, мистер Арчери?
Арчери заколебался. Солнце высветило морщины на его лице, которые Уэксфорд раньше не заметил. Забавно, подумал он с сожалением, насколько темненькие женщины стареют медленнее светловолосых, настолько у мужчин как раз наоборот.
— У меня очень личные причины, старший инспектор. Я не могу предполагать, что они должны быть интересны вам. Но смею заверить, из того, что вы мне скажете, никогда и ничего опубликовано быть не может.
Что ж, он обещал Грисуолду — так тому и быть, у него нет выбора. Во всяком случае, он ведь уже покорился неизбежности посвятить более чем полдня этому священнику. Наконец, давала себя знать усталость. Вероятно, личные причины — и он мысленно признался в почти ребяческом любопытстве к ним — всплывут в свое время. В лице его посетителя было что-то откровенно мальчишеское, и Уэксфорд подозревал, что викарий мог оказаться не особенно осмотрительным.
— Что вы хотите, чтобы я рассказал вам? — спросил он.
— Почему вы решили, что виноват Пейнтер? Конечно, я знаю об этом деле не больше, чем любой обыватель, но мне кажется, что в системе доказательств много пробелов. В дело были вовлечены и другие люди, имевшие весьма определенную заинтересованность в смерти миссис Примьеро.