— Значит, там и увидимся, — парировала тетка, прежде чем захлопнуть за ним дверь. Думаю, что свое презрение к церкви я перенял от нее.
Так что легендарный авторитет Дональда был по большому счету его собственной заслугой. Он появился не благодаря положению отца, а, скорее, вопреки ему. Дональд первым из нашего класса начал курить и пить. Он был первым среди моих ровесников, кого я видел пьяным. Впрочем, у него имелись и достоинства: у него были способности к спорту, он занимал второе место по успеваемости и классе и если не физически, то интеллектуально заметно превосходил Рыжего Мердо. Мердо знал это и поэтому обходил его стороной.
В тот день на площадке нас было шестеро: Дональд, я, Артэр, пара мальчишек с другого конца деревни — Йен и Шоуни — и Калум Макдональд. Мне всегда было жалко Калума, ведь он был мельче и тише всех нас. Он хорошо рисовал, любил кельтскую музыку и играл на кларсэк — маленькой кельтской арфе — в школьном оркестре. И еще его безжалостно травили Рыжий Мердо и его банда. Он никогда ничего не говорил и не жаловался, но я представлял, как он плачет в подушку по ночам. Оторвавшись от созерцания горки в дальнем углу площадки, я сосредоточился на плане ночного рейда в Свэйнбост.
— Значит, — говорил Дональд, — встречаемся в конце кладбищенской дороги со стороны Свэйнбоста сегодня в час ночи.
— А как выбраться из дому, чтобы нас не поймали? — Глаза Калума были широко раскрыты и полны тревоги.
— Это уже твои проблемы, — Дональд был не склонен к сочувствию. — Если кто-то не хочет идти, это его дело, — он остановился, чтобы дать желающим шанс уйти. Остались все. — Отлично. Примерно в ста ярдах вниз по кладбищенской дороге стоит старый дом с жестяной крышей. Его в основном используют для хранения сельскохозяйственной утвари, поэтому на двери висит замок. Вот там-то они и спрятали шину.
— Откуда ты все это узнал? — спросил Шоуни.
Дональд ухмыльнулся:
— Я знаю девчонку из Свэйнбоста. Она не очень ладит с братом.
Мы все закивали: никто не был удивлен, что он знаком с девочкой из Свэйнбоста. Каждый подумал, что это хороший шанс для Дональда «узнать» ее и в библейском смысле.
— Что, черт возьми, тут происходит? — Рыжий Мердо протиснулся в центр нашего кружка. За ним шли все те же двое мальчишек, что примкнули к нему в самый первый день занятий много лет назад. Один из них был страшно прыщавый: при взгляде на него глаза тонули в россыпи желтых гнойников, собравшихся вокруг рта и носа. Все быстро отступили подальше от мальчишки, и круг значительно расширился.
— Ничего, что касалось бы тебя, — ответил Дональд.
— А вот и нет, — Мердо был непривычно самоуверен в присутствии Дональда. — Вы собираетесь украсть шину, которую нашли мальчишки Свэйнбоста.
Мы были поражены его осведомленностью. А потом стало ясно, что кто-то из нас проговорился. Все взгляды обратились к Калуму. Он неловко поежился.
— Я ничего не говорил, честно.
— Какая разница, как я узнал? — прорычал Рыжий Мердо. — Я знаю, и все тут. И мы хотим с вами. Я и Ангел с мальчишками. В конце концов, мы все из Кробоста, не так ли?
— Нет, — упрямился Дональд. — У нас вполне достаточно людей и без вас.
Но Мердо был вполне спокоен:
— Это большая покрышка. И весит наверняка с тонну. Ее тяжело будет нести.
— А мы и не собираемся ее нести, — сказал Дональд.
Вот это моментально выбило Мердо из равновесия:
— А как вы тогда перетащите ее в Кробост?
— Мы будем катить ее, тупица.
— О! — об этом Рыжий Мердо просто не подумал. — Ну, все равно понадобится много рук, чтобы поддерживать ее и направлять.
— Я уже сказал тебе, — стоял на своем Дональд, — вы нам не нужны.
— Слушай, — Мердо ткнул его пальцем в грудь, — мне наплевать, что ты там сказал. Или мы идем с вами, или рассказываем всем, что вы собираетесь сделать.
Он разыграл свою козырную карту и торжествующе отступил:
— Что выберешь?
По тому, как опустились плечи Дональда, я понял, что на этот раз он побежден. Никто из нас не хотел, чтобы братья Макритчи и их приятели ошивались рядом. Но еще больше нам не хотелось, чтобы лучшим костром в ночь Гая Фокса стал костер мальчишек из Свэйнбоста.
— Ладно, — вздохнул Дональд, а Рыжий Мердо просиял от удовольствия.
Я бы не уснул той ночью, даже если бы захотел. Поэтому я взялся за задание, которое мистер Макиннес дал на следующую неделю. В моей комнате стоял маленький электрический обогреватель, но от холода он спасал, только если вы находились не дальше, чем в шести дюймах от него. А если сесть ближе, он начинал вас поджаривать. На ногах у меня были две пары носков и крепкие кожаные ботинки. Одет я был в джинсы, майку, рубашку, тяжелый шерстяной свитер и куртку, но все равно замерзал. Мой дом, построенный в двадцатых годах, был большим и унылым, и когда с моря налетал порыв ветра, окна и двери жалобно дребезжали, впуская его внутрь. Хотя ночь была безветренная, температура опустилась до минус двадцати, и огонь в очаге гостиной казался бесконечно далеким. По крайней мере, если бы тетка решила заглянуть ко мне перед сном, у меня было бы оправдание, почему я так одет. Но я знал, что она не заглянет: она никогда этого не делала.
Я слышал, как она поднялась к себе около половины одиннадцатого. Обычно она засиживалась допоздна, но сегодня было слишком холодно даже для нее. А кровать с грелкой представлялась единственным шансом согреться. Я еще посидел при свете ночника часа полтора, а потом сложил учебник и подошел к двери, прислушиваясь и пытаясь уловить за ней признаки жизни. Ничего не услышав проскользнул в темноту коридора. К моему ужасу я заметил полоску света под дверью теткиной спальни: она, наверное, читала. Я быстро вернулся в свою комнату. Лестница была слишком старой и скрипучей, чтобы преодолеть ее беззвучно. Поэтому единственным выходом было выбраться через окно на крышу, а оттуда слезть по водосточной трубе. Я проделывал такое и раньше, но сегодня из-за мороза черепица была скользкой, и затея могла обернуться большой бедой.
Я поднял щеколду ржавой металлической рамы и распахнул окно. Петли страшно скрипели, и я застыл, ожидая теткиного оклика. Но был слышен лишь ритмичный плеск морских волн, омывающих узкую полоску галечного пляжа в пятидесяти футах подо мной. Холодный воздух обжигал лицо и морозил пальцы, пока я держался за раму, прикидывая, как бы вылезти на крышу. Черепица на промежутке от окна спальни до водосточной трубы держалась совсем плохо. Я осторожно поставил ногу, чтобы проверить путь, а затем стал медленно двигаться к краю крыши. Там я смог взяться за карниз, аккуратно опускаясь, пока не нащупал ногой перемычку водосточного желоба. С огромным облегчением я соскользнул вниз по холодной металлической трубе. Все, выбрался!
В воздухе пахло зимой и торфяным дымом. На бетонированной площадке перед домом стояла старая теткина машина. Было светло, как днем — так ярко светила луна. На галечный берег падала тень от старого разрушенного дома. Я поднял голову, увидел, что свет в теткином окне еще горит, и поспешил к гаражу, примыкавшему к восточной стене дома. Взяв велосипед, я посмотрел на часы и налег на педали, двигаясь по узкой однополосной дороге в сторону Кробоста. По левую сторону сверкала изморозью вересковая пустошь, а по правую мерцал океан. До полуночи оставалось еще полчаса.