Мадам де Модрибур попыталась составить компанию дамам, но Анжелика не была расположена к любезностям и никак не реагировала на обеспокоенные взгляды Амбруазины.
Пассажиры «Единорога» тесно сплотились вокруг своей «благодетельницы». Несмотря на наивность и внешнюю импульсивность некоторых ее поступков, истинный смысл которых был, пожалуй, понятен только Анжелике, герцогиня оказывала огромное влияние на свое окружение, влияние, которого не могли избежать ни секретарь в очках, ни Петронилья Дамур, ни даже капитан Жоб Симон.
— Королевские невесты честны, образованны и милы, — заметила мадам де ла Рош-Позе вслед удалявшейся в сопровождении девушек Амбруазине. — Я с удовольствием оставила бы их здесь, чтобы они могли подобрать себе женихов из наших молодых людей, но, похоже, что их покровительница не согласится. Тем не менее она, не задумываясь, направила их ко мне и даже не потрудилась объясниться. Мне пришлось позаботиться об их одежде, кормить их в течение многих дней. Вы не находите ее немного странной?
Ванно искал случай встретиться с Дельфиной дю Розуа с глазу на глаз. После обеда Анжелика отправилась с детьми де ла Рош-Позе на крутой откос высокого мыса, возвышавшегося над поселком.
По одну сторону гребня сквозь трепещущую под напором ветра листву деревьев были видны бурные зеленые воды Французского залива, по другую — зеркальная гладь бухты.
На горизонте не было ни единого паруса, кроме нескольких рыбацких лодок. Анжелика, и дети спустились к поселку. Мальчики уже подружились с Адемаром. Они легко уговорили его вместе осмотреть пушку, установленную на одной из башен, которые теоретически должны были защищать порт. За годы своей вынужденной службы Адемар многому научился. Он рассказал им, как обращаться с орудием, как чистить и заряжать его, поджигать фитиль. Обнаружив несколько ядер, они сложили их пирамидой около пушки. Вид орудия с ядрами вселял уверенность. «Какое счастье, что вы здесь с нами, господин солдат», — радовались дети. Адемар почувствовал себя важной персоной.
День тянулся невыносимо медленно. С наступлением сумерек предгрозовое небо стало еще темнее. Обитатели Порт-Руаяля были внешне спокойны, но в сердца их закрадывался необъяснимый таинственный страх. Все это происходило в глубине их душ и было связано с недавними событиями. Каждый думал, что тайна известна только ему одному, никто не делился своими переживаниями. Пройдет немало времени, прежде чем все это выплеснется на поверхность жизни через преступления, сладострастие, безумство, катастрофы, предательство.
Тем не менее ужин, устроенный маркизой в большом зале замка, был приятным событием. Кроме Анжелики и герцогини мадам де ла Рош-Позе пригласила еще нескольких знатных гостей, священников и секретаря Армана Дако.
Среди приглашенных был и Кантор. В этот вечер небо над Порт-Руаялем было закрыто тяжелыми грозовыми тучами, и время от времени его освещали зарницы, слышались отдаленные раскаты грома. Гроза так и не разразилась, но здесь, в доме, через некоторое время ее вызовет Кантор. А пока теплый ветер гнал волны по пшеничным полям и раскачивал во все стороны крупные розовые, голубые и белые соцветия люпина, придававшие поселку неизменно нарядный вид.
Блюда на столе были изысканные: крабы, приправленные имбирем и ликером, зажаренная с хрустящей корочкой кабанья нога, множество салатов, корзиночки со знаменитыми местными вишнями ярко-кораллового цвета. Мадам де ла Рош-Позе распорядилась подать к десерту вино из дикого винограда, черное по цвету и довольно хмельное. Очень скоро за столом завязался оживленный разговор. Хозяйка дома умело предоставляла своим гостям возможность блеснуть умом. Она слышала об учености мадам де Модрибур и задала ей несколько совсем неглупых вопросов.
Амбруазина сразу же стала рассуждать на тему о воздействии лунного притяжения на моря и океаны. Ей было свойственно завидное умение за несколько минут внушить каждому веру в свои недюжинные способности к математике. Пока герцогиня, пользуясь своим обаянием, завладевала всеобщим вниманием, в памяти Анжелики вновь всплыла сцена на пляже в Голдсборо, где Амбруазина говорила о том же самом, а Жоффрей пристально смотрел на нее. Это воспоминание было настолько невыносимым, что она предпочла прогнать его прочь. Тем временем Амбруазина принялась рассказывать о своей переписке с Кеплером, и тогда Кантор не сдержался и воскликнул:
— Какая глупость! Ведь Кеплера давно нет в живых, он умер в 1630 году…
Амбруазина умолкла и с удивлением посмотрела на него.
— Если я жива, значит жив и он, — сказала она с легкой улыбкой. — Недавно, незадолго до моего отъезда из Европы, я получила от него письмо с рассуждениями об орбитах планет.
Юноша раздраженно передернул плечами.
— Это невозможно! Еще раз говорю, что этот ученый жил в прошлом веке.
— Так вы знаете ученых лучше, чем ваш отец?
— Почему?
— Потому, что он сам говорил мне, что в свое время переписывался с Кеплером.
Лицо Кантора залилось краской, и он уже был готов сказать новую резкость, но Анжелика решительно остановила его.
— Довольно, Кантор! Бесполезно спорить об этом. И вообще, фамилии немецких ученых очень похожи. Вполне вероятно, что мадам де Модрибур и ты что-то перепутали.
Хватит об этом.
Мадам де ля Рош-Позе сменила тему, предложив выпить по рюмочке цветочного ликера. Это были последние капли из бочонка, полученного ею в прошлом году из Франции. Если корабль Компании задержится…
— У наших юношей горячая кровь, — сказала она, когда Кантор, вежливо попрощавшись, вышел из комнаты. — Весь образ жизни учит их тому, чтобы не тушеваться перед любыми авторитетами и даже относиться к ним с пренебрежением.
Воздух наполнился нудным зудением москитов, бесшумные всполохи зарниц освещали вечернее небо. Гости разошлись. Анжелика отправилась на поиски Кантора, которого поселили в маленькой пристройке. Ей повезло, и она быстро отыскала его.
— Какая муха тебя укусила, что ты был таким дерзким с мадам де Модрибур?.. Можешь считать себя пиратом или лесным охотником, но не забывай, что ты — рыцарь и был королевским пажем. Ты должен быть вежлив с дамами.
— Терпеть не могу ученых женщин, — сказал Кантор высокомерно.
— Это оттого, что при дворе ты насмотрелся комедий господина Мольера.
— О! Это было очень забавно, — Кантор оживился при этом воспоминании. Потом лицо его снова помрачнело. — А вообще лучше не учить женщин азбуке,
— сказал он.
— Ну, ты рассуждаешь как настоящий мужчина! — воскликнула Анжелика веселым, но несколько обиженным голосом и взъерошила рукой его шевелюру. — Разве тебе были бы приятно, если бы я была дурочкой и не могла прочитать и двух слов?
— Вы — другое дело, — сказал Кантор с непоследовательностью, свойственной любящим сыновьям. — Хотя женщины не способны любить знание ради знания. Они пользуются ученостью как герцогиня, только для того, чтобы покрасоваться и завлекать в свои сети глупцов, которые позволяют себя одурачивать.