— Вы меня тоже обижаете!.. — выкрикнула Анжелика, будучи уже не в состоянии сдерживать себя.
Ей казалось, что она вот-вот начнет кричать, рыдать.., или падет прямо здесь замертво…
Амбруазина сделала вид, что осознала, наконец, как глубоко она ранила Анжелику.
— Что я наделала! Ой, что я наделала! — без устали повторяла она. — Я не думала, что вы так его любите!.. Если бы я знала, то не сказала бы ни слова… Я хотела предостеречь вас из чувства лояльности.., чтобы вы смогли защитить себя, когда это потребуется… Я совершила ошибку…
— Нет! Лучше, как вы говорите, быть предупрежденной.., вовремя!..
Анжелика была буквально ошеломлена противоречивыми откровениями Амбруазины. Оставшись одна, она долго еще сидела на краю койки, покрытой матрацем из морской травы, даже не помышляя лечь и попытаться уснуть.
Она была так поражена всем услышанным, что пришла в состояние, близкое к сомнамбулизму. Перед ней, как в полусне, представал образ Жоффрея, обращающегося к Амбруазине со словами обольщения, силу которых она испытала на себе, блеск его глаз, мягкие, ласкающие интонации его голоса, обволакивающие молодую женщину чарами, от которых трудно уберечься.
Это казалось и правдоподобным, и немыслимым… Правдоподобным! В этой чужой, пересекшей океан, женщине было все, чтобы заставить мужчину потерять голову: двусмысленный, немного таинственный и волнующий шарм, ослепительная белизна зубов в обрамлении загадочной улыбки пухлых розовых губ, глубокий взгляд больших темных глаз, очарование сверкающего тысячью удивительных граней женского ума, образованность, мудрость, наивность и отчаяние, искренность и хитрость и еще.., красота и изящество.
Это было правдоподобно.., даже в отношении Жоффрея и в то же время непостижимо. Потому что он был другим.
Потому что он любил Анжелику. Потому что они были связаны друг с другом до последнего дня жизни.
Она вдруг испытала какое-то помрачение, потерю способности правильно оценивать свои отношения с ним и с другими. Вот они предстают перед ней, как на сцене театра… Кто сошел с ума? Колен, Жоффрей, Кантор, протестанты, отец де Верной, она сама?.. Что было причиной их безумия? Отчего это душевное смятение? А может быть, это дело рук дьявола, его губительной силы, третирующей заблудших людей, словно кукол, неспособных оказать сопротивление.
Она говорила себе, что все рухнуло, повсюду один пепел и нет возможности понять, как все это случилось.
Но в то же время она твердо придерживалась своего решения не делать никаких выводов до встречи с Жоффреем.
Наконец Анжелика прилегла на свое ложе с такой осторожностью, будто боялась нарушить хрупкое, как стекло, душевное равновесие, которое ей с трудом удалось восстановить.
Когда она очнулась от сна, ей потребовалось время, чтобы сообразить, где она находится. Она вспомнила название — Порт-Руаяль, но никак не могла понять, что это такое. Когда же к ней вернулась память, и Анжелика вспомнила о крушении, то она запретила себе думать об этом.
Только появление Жоффрея могло бы разрешить эту дилемму, позволило бы выйти из полулетаргического состояния, которое стало ее убежищем перед угрозой безумного отчаяния.
«Любовь моя! Любовь моя! Не покидай меня… У меня нет никого, кроме тебя.., кроме тебя!., кроме тебя!..» Она сдерживала в себе этот крик безумия, готовый вырваться и эхом разнестись вдоль крутых прибрежных скал…
Нет! Ей нечего было бояться. Надо было только ждать, как ждет спасения на острове попавший в кораблекрушение человек, и сдерживать свое измученное воображение. Но…
Этот прожитый в Порт-Руаяле день казался ей самым долгим в ее жизни, и каждое его мгновение требовало сверхчеловеческого терпения.
Пройдет время, и в заливе Святого Лаврентия ей придется пережить куда более мучительные и опасные дни.
Однако этот прожитый в безмятежном Порт-Руаяле бесконечный день навсегда оставит у нее самые тяжелые воспоминания именно своей неопределенностью. Когда позднее Анжелика будет вспоминать о нем, она признается себе, что не смогла бы пережить еще один такой же день, наполнивший убийственным смятением ее ум и душу.
Слава Богу! События следующей ночи положили конец назревавшему кризису… Анжелика смиренно признавалась себе в том, что еще никогда она не была так близка к тому, чтобы потерять веру и любовь к жизни и признать себя побежденной.
Внешне же это был теплый, тихий день. Воздух Порт-Руаяля был пропитан запахом зелени и свежевыпеченного хлеба, а в зеркальной глади залива тысячью мягких полутонов отражалось чистое голубое небо.
Утром вместе с мадам де ла Рош-Позе Анжелика побывала в нескольких семьях коренных порт-руаяльцев. Это были прекрасные патриархальные семьи, предки которых происходили из Берри, Креза и Лимузена. Теперь же лица многих из них свидетельствовали о значительной примеси индейской крови.
Невестки в большинстве семей, где ей довелось побывать, носили на голове традиционные белые чепчики французских крестьянок, однако из-под них на гостей смотрели большие черные глаза маленьких дикарок из племени мик-маков, которых в один прекрасный день сыновья колонистов привели с собой из окрестных лесов.
Набожные, работящие, хорошие хозяйки, они рожали красивых детей с черными волосами и глазами и белоснежной кожей. Дети безмятежно росли в мирной атмосфере полевых работ, воскресных месс и запаха тушеной капусты с салом. Немало мик-маков, тела которых были натерты тюленьим жиром или медвежьим салом, ежедневно появлялись в Порт-Руаяле с визитом к своим родственникам-французам и, усевшись в уголке у очага, с утра до вечера любовались внучатами.
Эта спокойная атмосфера сложилась здесь за долгие годы существования Порт-Руаяля, чему способствовало и изолированное географическое положение поселка, практически незаметного за скрывавшим его от посторонних глаз высоким скалистым мысом.
Морские и мирские бури редко доходили сюда. В дни, когда разбушевавшиеся воды Французского залива угрожали гибелью всем находившимся там кораблям, в бухте Порт-Руаяля царило полное спокойствие. Зимой землю здесь укрывал мягкий воздушный слой снега.
Обитатели здешних мест высоко ценили это уединение и не испытывали ни малейшего желания покинуть их.
С помощью голландцев, которые много лет назад также владели Порт-Руаялем, акадийские колонисты осушили болота и создали на их месте просторные пастбища и великолепные фруктовые сады.
Конечно, его жители не были богаты, им часто не хватало тканей, изделий из железа и боеприпасов, в особенности, когда из Франции запаздывал корабль Компании. Зато в достатке были молоко, масло, сало, а также вкусные фрукты и овощи. В целом Порт-Руаяль производил впечатление достаточно процветающего поселка. Желавшие пожениться молодые колонисты должны были доказать свою подготовленность к семейной жизни, а для этого каждой девушке полагалось спрясть нити и соткать две льняные простыни, юноши же должны были уметь оковать железом колеса повозок…