Девушка густо покраснела, вырвала свою руку из его и присела опять в полупоклоне, благодаря партнёра. Проводив даму к подругам, Сашка вернулся к своим, отдуваясь – вроде получилось. Друзья встретили его бурно, хлопая по плечам и спине:
– Ну, молоток! Не подкачал! Как она? Э?
– Как-как… Проворчал багровый от смущения юноша:
– Да такая же, как и наши. Только вот рёбра больно жёсткие. Как неживые. Один из курсантов рассмеялся:
– Ну, ты, Профессор! У неё же корсет!
– Точно!.. Румянец на щеках стал совсем багровым…
– Э, Профессор! Она к тебе опять идёт!
– Да ну…
Парень обернулся – точно! В сопровождении целой стаи подруг к нему двигалась Катерина Волконская. Он невольно почесал коротко стриженый затылок:
– Ну, народ, кажись, сейчас всем достанется… * * *
В коридоре гостиницы «Англетэр» на этаже, выделенном гостям с Севера, ещё никогда не было такого веселья: гремел поставленный возле печки на тумбочку старенький, но верный «Романтик». На сдвинутых в длинный ряд столах красовались множество закусок и винных бутылок, благо северный рубль имел хождение по миру наряду с императорским российским и даже по тому же курсу. Так что, скинувшись, господа курсанты заслали посыльного из гостиницы за покупками, и теперь, вернувшись с Бала в Зимнем, готовились к празднованию Нового Года. Благо, куратор группы укатил встречать праздник в знаменитый «ЯрЪ», куда его пригласил кто-то из встречающих. Так что мальчишки остались одни, и деятельно собирались отметить праздник. Тончайшие ломтики розовой ветчины, тающие во рту прозрачные кусочки сыра, виноград, яблоки, даже – мандарины и апельсины. Водку и коньяк решили не брать единогласно. Согласились обойтись вином, поскольку утром намечалась обширная программа экскурсий и визитов, так что… Так, по паре бокалов крымского вина… Ударили висящие на этаже часы, и все закричали друг другу:
– С Новым Годом» С Новым Счастьем!
Зазвенели бокалы, в которых играло пузырьками настоящее Голицинское шампанское. Все дружно отсчитывали глотки с каждым ударом ходиков.
– Десять! Одиннадцать! Двенадцать! Ура!
Дружный хор молодых голосов разнёсся по полупустой гостинице. В двустворчатые двери просунулась прилизанная голова, расчёсанная на прямой пробор, умоляюще произнесла:
– Господа, умоляю! Чуточку потише!
Больше она ничего произнести не успела, оказавшись в железном захвате: подскочившие к двери хмельные мальчишки ухватили дежурного, разжали ему рот и насильно влили внутрь полбутылки натурального спирта, прихваченного специально на всякий случай. Как ни сопротивлялся половой, но… Северяне и спирт оказались сильнее. Едва он прожевал втиснутый ему в качестве закуски томат, как вырубился. С шутками его подхватили за руки и вынесли за пределы коридора. А чтобы веселиться не мешал! Тем временем друзья разлили вновь вино по бокалам. Снова короткий тост, снова дружное чавканье. Кто-то притащил гитару, магнитофон пока выключили, для экономии батареек. Невысокий черноволосый юноша устроился поудобней, взял на пробу пару аккордов, чуть подстроил инструмент, и по коридору разнеслось:
Во французской стороне, на чужой планете Предстоит учиться мне, в университете, До чего тоскую я, не сказать словами Плачьте же милые друзья, горькими слезами На прощание пожмём, мы друг другу руки И покинет отчий дом, мученик науки… Вот стою, держу весло, через миг отчалю Сердце бедное свело, грустью и печалью…
Внезапно песня оборвалась, собравшиеся возле певца курсанты недовольно загудели, но тот вместо объяснения или продолжения указал пальцем на дверь. Все обернулись и замерли – створки были раскрыты, а в проёме толпилась целая куча девушек, которые были с ними на Императорском Балу. Княжна Волконская протиснулась вперёд и, сбросив аккуратную польскую шапочку со светлых волос, задорно произнесла:
– Мальчики, вы нам не рады? Мы тут проезжали мимо, и услышали, как вы поёте. Вот, решили заглянуть на огонёк. Принимаете гостей?..
Курсанты восторженно заревели – разгорячённым орлам как раз и не хватало женского пола. Юноши уже дошли до стадии «любви», и явление симпатичных внешне, с затянутыми в «рюмочку» талиями девушек вызвало взрыв эмоций, сравнимый с извержением Везувия. Сашка решился первый:
– Прошу к нашему шалашу!
Очень осторожно открыл очередную бутылку шампанского, аккуратно разломил пайковую «Алёнку» на дольки. Затем так же тщательно, как всё всегда делал в жизни, налил вино в высокие, привычно поющие хрусталём, тонкие бокалы. Взял оба, один протянул заводиле среди девчонок, Катерине Волконской, которую выхватил взглядом мгновенно. Чем-то она ему понравилась. Может, своей дерзостью и напором, а может, красотой…
Девушка напоминала ему картину одного художника, виденную в журнале «Сельская Молодёжь». Такие же огромные синие глаза, толстая длинная коса…
– Ну, за знакомство!
Сделал глоток вина первым и чуть не ахнул в голос – вкус был поразительным! Он не имел ничего общего с «Советским сладким», а тем более – с «Брютом». Слегка вяжущий, терпкий, но удивительно прекрасный вкус. Радистка Кэт тоже отпила, ухватила кусочек шоколадки, от наслаждения и удивления закрыла на мгновение глаза. Расхрабрившись, Профессор спросил:
– Потанцуем?
– А? Конечно!
Вновь заработал магнитофон, вознося по холлу мелодию группы «Лейся, Песня»:
– Этот день мог промчаться, кануть в омуте дел. Ты вошла так случайно, ты вошла в этот день. Объяснить невозможно, знаю только одно: Стало очень тревожно, стало очень светло…
Наконец мелодия кончилась, и Александр нехотя разжал объятия, подвёл Волконскую к столу. Блеснув этикетом, выдвинул стул, усадил даму. Катерина, краснея, видимо, с непривычки к такому вот интиму, ибо Профессор сгрёб её в охапку на северный манер, машинально взяла стоящий возле неё стакан с прозрачной жидкостью и сделала большой глоток… Когда из глаз девушки брызнули слёзы, и она стала хватать жадно воздух открытым ртом, Сашка сообразил, что она вместо воды выпила «Северное сияние» – пятьдесят на пятьдесят: водка и шампанское. Кто-то из ребят, заявив, что с водяры его не тащит, намешал коктейль заранее… Прокашлявшись, Катерина чуть не расплакалась:
– Как вы пьёте эту гадость?!
– Легко, мадмуазель.
Отступать некуда – позади, нет, не Москва и не Питер – Мурманск. «Хх-у!» Резкий выдох, и буль-буль-буль…
…Пробуждение было ужасным – над койкой навис бледный, с выступившей испариной на носу картошкой, куратор Петренко. Профессора он просто выдернул за ногу из койки:
– Товарищ капитан третьего ранга…
– Б…..! Ё…..! ТВОЮ ….МАТЬ! О…Л, ЧТО-ЛИ, СОВСЕМ?!!!
Профессор помотал тяжёлой после намешанного и выпитого, головой, попытался подняться. Это ему удалось. Куратор прошипел на ухо:
– Сорок секунд – жду в коридоре!