– А энергопоглощающие элементы разве способны работать так долго?
– Не знаю. Не могу их обнаружить. Может быть, днем сумею разобраться, где они? Вот тебе, Рохан, и технология. Представляешь, какая степень надежности и долговечности?
– Да, отыскать энергопоглощающие элементы было бы неплохо, – откликнулся диспейсер, – кстати, Дениэл, а почему среди обломков нет никаких предметов обихода?
– Инсектам не свойствен вещизм, – скупо и неохотно пояснил Райбек. – Они не создавали орудий труда.
– А говорят, что первые контакты с разумными насекомыми на Деметре выявили их неодолимую тягу к человеческим предметам быта, – заметил Грабов.
– На Деметре, как и в других деградировавших колониях, инсекты боролись за выживание. Их, как ты выразился, «неодолимая тяга» к вещам была обусловлена жизненной необходимостью. Одежда, чтобы согреться, оружие, чтобы воевать. От безвыходности, понимаешь?
– Есть у инсектов такая черта. И не всегда только из-за безысходности существования, – вступил в разговор Криган. – Современные Семьи страсть как любят заимствовать технологии! Только у них мало что получается, – усмехнулся он.
– Почему?
– А из-за огромного разнообразия наших механизмов, – кибрайкер широко улыбнулся. – Мне один знакомый из военных рассказывал, что в скоплении О’Хара некоторые Семьи инсектов обладают обширными коллекциями нашей техники, но использовать научились только самые примитивные механизмы, типа ручного стрелкового оружия и некоторых приборов. Они просто в тупик заходят, у них мозги буксуют, не могут насекомые понять, что планетарный вездеход, почвоукладчик и боевая машина космодесанта, в принципе, это один и тот же механизм, только с разным навесным оборудованием. А когда они видят планетопреобразующие машины производства десятка различных фирм, ставят их рядышком и пытаются сравнить, проанализировать, то у их «коллективного разума» вообще начинается сбой…
– А в прошлом все происходило не так? – Рохан вернул разговор в прежнее русло.
– Инсекты развивались по совершенно иному пути. Они продвинулись в плане биотехнологий, умели видоизменять природу, не уничтожая ее, – ответил Райбек.
– Выращивали нужные предметы? – удивился Грабов.
– Да, но крайне редко. Известно лишь несколько характерных примеров. Системы управления и жизнеобеспечения их космических кораблей созданы при помощи генной инженерии. По сути, это видоизмененные живые существа, когда-то обитавшие на их родной планете. Предполагается, что их культура базировалась не на материальных носителях, все произведения искусства создавались виртуально, в рамках единого ментального поля.
– Теперь понятно, почему находок так мало. Если они выращивали тот минимум предметов и устройств, без которых не могли обойтись, то эти изделия исчезли во времени, разложились, стали почвой, другими растениями, верно?
– Верно, – согласился Райбек.
* * *
Сразу за порталом начались стартовые и посадочные поля древнего космического порта. Огромные черные плиты, частично заиленные, покрывшиеся за миллионы лет наслоениями почвы, лишь на ограниченных участках выходили к поверхности видоизменившегося мира.
Обломков вокруг громоздилось множество, большинство имело отношение к различным космическим кораблям инсектов, но, к разочарованию Рохана, специализированные сканеры, смонтированные в экипировке Райбека, раз за разом указывали на бесперспективность детальных исследований. Специальная программа анализа, связанная с археологическими базами данных, определяла обломки как части корпусов.
– Куда же подевалось содержимое их отсеков? – недоумевал диспейсер, получая данные по каналу связи.
– Истлело, как и любая органика, – ответил Райбек. – Сохранились лишь самые прочные элементы конструкций, созданные из полимера, выделяемого самими инсектами.
– А оружие? Оно тоже выращивалось? Никогда не поверю, что лазер можно вырастить!
– Лазерные установки современных кораблей инсектов – это заимствованная технология. Они скопировали лазеры, изобретенные харамминами, но выполнили их по своему разумению. Большинство деталей действительно выращивается. Но здесь мы их не отыщем. Единая Семья, населявшая Сферу, ни с кем не воевала. У инсектов в их мире не было врагов.
– Ну а до постройки Сферы? Неужели в процессе эволюции они вообще не воевали?
– Воевали. Но главным оружием насекомых всегда являлось ментальное поле коллективного разума, способное воздействовать не только на особей своего вида, но и на другие жизненные формы, в том числе на людей, логриан, харамминов.
– Да, об этой их способности все знают, – вздохнул Рохан. – Ну так что? Впустую тут бродим? Куски обшивки нам не нужны.
– Предлагаю идти к городу, пока не рассвело, – включился в разговор Криган. – Обследуем сохранившиеся уровни постройки, а после рассвета я попытаюсь найти месторасположение поглощающих энергию элементов, питающих портал.
– Ладно. Так и поступим. А ты, Райбек, чего молчишь?
Дениэлу не хотелось идти в город. В недрах древней постройки наверняка нашли пристанище группы инсектов. Ему претило стать невольным свидетелем или, хуже того, – участником их уничтожения.
– Рохан, давай все же сначала попробуем договориться с насекомыми.
Диспейсер задумался.
– Мы не взяли с собой ничего для меновой торговли.
– Они ведь разумные существа! – стоял на своем Райбек. – Дай мне хоть шанс наладить общение!
– Ладно. Посмотрим по обстановке, – уклончиво ответил диспейсер. – Идем к городу! – приказал он.
* * *
В основании древней постройки четко просматривались семь тоннелей, ведущих в недра иззубренных руин, вздымавшихся на десятки метров ввысь.
– Непонятная структура, – озвучил показания сканеров Криган. – Райбек, а что там, внутри?
Дениэл ответил трансляцией данных в локальную сеть группы.
На проекционных забралах диспейсеров появилась типовая схема города-муравейника. Тоннели изгибались, ветвились, сужались, словно кровеносная система живого существа.
– Я видел конические и пирамидальные города, – произнес Грабов, – а тут, – он скользнул взглядом по нескольким шпилевидным элементам, сохранившимся с древнейших времен, пронзающим асимметрично расположенные уровни, – здесь нет даже намека на традиционную для инсектов архитектуру.
– Много ты понимаешь! Сколько городов ты видел? Три? Четыре? И те, наверное, в скоплении О’Хара?
– Юноша, объясни толком.
– Основные структуры городов похожи друг на друга, но они скрыты от взгляда, – ответил Райбек. – Видимая часть построек считается одним из немногих проявлений искусства разумных насекомых, есть мнение, что различия в облике поздних построек – это способ самовыражения отдельных Семей.