Когда она вернулась, Макс крепко спал.
От спецназа Верещагин спрятался, как беглый негр, — в терновнике. Он сидел на корточках за густыми зарослями и наблюдал. С веточки перед самым носом свисала зеленая козявка, похожая на бесплодные мечтания унылых девственниц. По дороге совсем близко от него прошли трое в черной форме и беретах. Солдаты выглядели довольно грозно, а отъевшаяся харя самого здоровенного была настолько бандеровской, что Макс поклялся живым в лапы «тиграм» не попадаться.
Спецназовцы прошли мимо. Они были без оружия, из чего Макс заключил, что это не патруль и не разводящий со сменой, а просто воины слоняются без дела. Может быть, на хозработы идут или загорать в укромное место.
Как себя вести, если его остановят, Макс уяснил, купив в Щебетовке газету. Разумно было назваться паломником в Свято-Стефано-Сурожский монастырь. Вчера Макс видел загадочные белые домики на месте сооружения 40абв, но до столь очевидной глупости не додумался. Теперь монастырскую церковь смело можно было заносить в Книгу рекордов Гиннесса как храм с самым большим подвалом в мире. Куда там ватиканскому собору святого Петра! Сооружение 40абв было рассчитано на хранение стратегического запаса взрывчатки и автотехники в условиях нанесения прямого ядерного удара. Предать забвению столь грандиозный комплекс ради сомнительной чести возрождения православного памятника показалось дикостью даже законченному аферисту. Правда, до тех пор, пока не мелькнула мысль об изощренной маскировке, придуманной чьим-то циничным умом. Если так, то монастырь на четырехстах тоннах тротила оправдывал свое существование.
На всякий случай святую обитель он обошел стороной. На техзону Макс просочился кружным путем. Добрался по грунтовке до входа в ущелье, перелез через завал и колючку, пройдя по дну высохшего ручья, обогнул пруд и поднялся по тропинке к терновнику. Монастырь остался справа. Недалеко, но на другой стороне лощины. «Не достанут!» — отчего-то ликующе подумал Макс.
С места, где он сидел, была видна крыша караульного помещения и сетка склада НЗ. «Интересно, в вагончиках остались припасы? — сработал мародерский инстинкт бывшего писаря. — Если они есть, нельзя ли чем полезным разжиться? Они хоть сигнализацию после нашей кражи догадались поставить?» Но рисковать ради тельняшек и осветительных ракет показалось глупо, и Макс оставил затею с налетом на склад НЗ. Он выждал, пока стихнут голоса, и только тогда выбрался на дорогу.
Он угадал не лучшее место для проникновения на техническую территорию. До городка близко, но идти придется между караулом и сооружением 42. Если заметят, прятаться будет некуда.
«Плевать!» — Макс поправил сумку и бодро зашагал вслед черной троице. Его не беспокоило, что «тигры» могут залечь где-то поблизости. Сам он, будучи военнослужащим, нашел бы место на вершине скалы, что возвышалась над караулом, — к солнцу поближе, от начальства подальше.
Макс беспрепятственно обогнул караульный двор, прикрытый зеленью, и свернул налево, вниз, в травяные джунгли. Заросли скрыли его с головой. Придерживая котомку, Макс перепрыгнул через бетонированный ров для стока дождевой воды и выбрался к ограде из двух рядов колючей проволоки и спиралью Бруно между ними.
Сказать по правде, обитателей городка Макс боялся больше «тигров». Солдаты отличают своих от чужих только по форме, а местные жители знают друг друга в лицо и вполне могут сдать незнакомца в комендатуру. Поэтому Макс зашел со стороны техзоны. Но вечно скрываться невозможно. Чтобы найти дом бывшего главного инженера, надо было много ходить по улицам.
«Изображу туриста!» — Макс пролез в дыру заграждения, которую помнил со времен своей службы, под прикрытием зеленки прокрался на спортгородок, пустующий в неурочный час, перебежал дорогу и нырнул в дебри одичавшего монастырского сада. Вскоре, отряхнувшись от лесного сора, он миновал белые двухэтажки офицерских общаг.
Просачивание на территорию административно-жилого городка завершилось успешно.
* * *
Пока Макс играл в шпионов, Майя занималась домашним хозяйством. Маршрутное такси высадило ее на главной площади Щебетовки. Под стелой с лозунгом «Мы придем к победе коммунистического труда» раскинулся продуктовый рынок. Холеный бронзовый профиль Ленина с надеждой глядел в сторону Кизилташа, словно мечтал прогуляться по горам. Памятник был в отличном состоянии, за ним явно следила поселковая администрация. И не только следила, но и претворяла заветы Ильича в жизнь. Вдоль улицы были выставлены напоказ плоды с частных угодий свободного крестьянства. Более не угнетаемые кровавым режимом труженики с заскорузлыми от работы на земле руками и лучистыми глазами не обремененных разумом селян расположились в окружении ящиков, весов и таких же заскорузлых и лучезарных детишек. Дети бойко участвовали в торговле, взвешивали товар и объяснялись с покупателями, а взрослые только принимали деньги и смущенно помалкивали, вслушиваясь в диковинные звуки гяурской речи.
«Все рынки черные, что здесь, что у нас. — Майя набила сумки и дошла до конца рядов. — Только у нас таджики и азеры, а здесь татары».
Она поозиралась в поисках минарета, которые видела по дороге из Симферополя, но белокаменной иглы не нашла. Свет истинной веры еще не проник в этот глухой уголок, правда, эмиссаров в лице рыночных торговцев уже прислал. Майе было невдомек, что у здешних обитателей иные святыни, из тех, что охраняют площадь, а вера в светлое будущее заставляет упрямо называть денежную единицу рублем. Девушка не заметила, что на рынке гривну ни разу не назвали гривной. Крым оставался советским в заповедных своих областях.
Майя пересекла мост через речку и окинула взглядом горы. «Где там Никитин? — с тревогой подумала она. — Что он сейчас делает?»
Майя дошла до кольцевой остановки маршрутных такси и присоединилась к кучке страдальцев. Желтый автобус из Феодосии высадил пассажиров и отвалил на отстой. Приехавшие неуверенно расползались по улице. Майя инстинктивно съежилась и спряталась за спины ожидающих.
В окружении сумок, баулов и полиэтиленовых пакетов копошились похожий на вампира Владик и дородная матрона Надежда Викторовна.
* * *
Макс увидел знакомого и машинально нырнул под прикрытие кустов. Он сразу понял, что ему повезло. Накатило вдохновение, как это случается с талантливыми актерами всякий раз, когда требуется импровизация. Макс уже без всякой опаски вошел в ближайший магазинчик, купил четыре бутылки «Лвiвского» светлого, запихал его в сумку и вернулся на аллею, протянувшуюся вдоль Верхней дороги.
— Здорово, Колян. — Макс как ни в чем не бывало присел на скамеечку рядом с ссутулившимся человеком в застиранной клетчатой рубашке. — Пива хочешь?
Гражданский связист уставился на Макса сначала с недоумением, затем на лице проступила радость узнавания, потом растерянность: вроде бы знакомый, если по имени обратился, а кто — никак не вспомнить.