…Мы потеряли ощущение времени, не чувствовали в этот жаркий солнечный день ни жажды, ни зноя. Одна мысль, одно стремление — пока жив, бей врага, помоги своему раненому танкисту выбраться из горящего танка… — так вспоминал те дни другой участник Битвы А. А. Голованов…
…- В чём дело, полковник, почему не наступаете?
Низенький маршал с золотыми погонами и узким лбом в приплюснутой фуражке кричал на командира сводного отряда, куда в очередной раз входил майор Столяров. Александр воспалёнными красными глазами смотрел на Жукова, прибывшего на фронт тринадцатого июля, уже после того, как Красная Армия выдержала первый, самый жуткий натиск противника. До этого «Победоносец» отсиживался в Москве, и в командовании войсками, держащими оборону на Курской Дуге, участия не принимал. И Слава Богу! А то немцы бы уже подходили к Москве, раздавив гусеницами своих танков советских солдат…
— Так минное поле там, товарищ маршал! А у меня всего десять машин осталось… И вот, трофей…
Богачёв кивнул в сторону закопчённого «тигра». Жуков опешил от неожиданности:
— Как? Трофей? Я думал, это наш новый тяжёлый танк… Ладно. Минное поле, говоришь? Сейчас, разминируем…
Своей косолапой походкой он проковылял к своей «эмке» и скрылся в салоне машины. Вскоре выглянул и крикнул:
— Через тридцать минут наступаете, полковник. Сейчас вам дорогу разминируют…
Александр вздрогнул, уловив тон, которым маршал произнёс эти слова и насторожился. Между тем время шло, и фосфоресцирующая стрелка часов в боевом отделении «шестёрки» неумолимо, с немецкой педантичностью отсчитывала секунды, оставшиеся до назначенного срока… Словно ветер пронёсся над танками, танкисты высовывались из люков и провожали глазами колонну людей в разношёрстном обмундировании без оружия. Их конвоировали автоматчики. Следом лениво пылили два «ЗИСа» с ящиками в кузовах. Донеслись слова команд, колонна замерла, затем потянулась к грузовикам, откуда арестованным стали выдавать винтовки и патроны.
— Штрафники, ребята! Штрафники!
— Что делает, мясник!..
Наконец все пригнанные были вооружены, какой-то чин толкнул короткую речь, на краю балки, где обречённые готовились к последнему бою, установили пулемёты заградотряда, и штрафники, чуть помедлив, с рёвом бросились вперёд. Едва первые из них показались наверху, как немцы ударили из всех стволов. Покатились по земле сбитые пулями фигурки, но основная масса бежала вперёд… Вот уже некоторые добежали до поля, на котором застыли ещё горящие «тридцать четвёрки», подорвавшиеся на минах, и… Огромные холмы разрывов выросли посреди русских полей… наступающие качнулись назад, и по ним ударили длинные, на расплав ствола очереди из заградотрядовских «Максимов»… Столяров вцепился побелевшими пальцами в край люка и стиснув зубы с ненавистью смотрел на убийцу всех этих людей… А Жуков довольно потирал ладони, получая словно бы заряд бодрости от массового убийства, иначе ЭТО и не назовёшь…
— Вот, полковник, противопехотные мины сняты. Сейчас подойдут сапёры и смогут снять противотанковые, не подвергаясь лишнему риску. Так что, как только они закончат работу — в атаку! Иначе — всех расстреляю!..
С довольной ухмылкой маршал уселся в «эмку» и укатил… [69]
Майор не помнил, когда им влепили в корму снаряд из сорокапятки развернувшегося с ходу ИПТАПа, и он лично выбил наводчику зуб за меткую стрельбу по своим, хотя тот, в сущности, был не виноват. Но просто нервы уже не выдерживали… Он не помнил, когда заправлялись, когда искали по подбитым вражеским машинам снаряды и патроны, не помнил, когда ои ели, пили, спали… Неделя жутких непрерывных боёв измотала людей настолько, что бойцы и танкисты попросту теряли сознание от усталости…
…Он открыл глаза и увидел чьё-то склонившееся над ним женское лицо.
— Проснулись, товарищ майор?
— Да… Где я? Где мой танк?! Экипаж?
— Ой, да не волнуйтесь, товарищ майор, всё в порядке. Бойцы ваши на обед ушли, танк туточки, во дворе стоит. Вы отдыхайте, товарищ майор, я вам сейчас попить принесу…
— Да где я, чёрт возьми?!
— Ой, а я не сказала? На отдыхе вы, товарищ майор. Вывели вашу часть два дня назад из боёв. Немцы отступать стали, вот вас и вывели.
— А какое сегодня число?
— Так двадцать четвёртое ж, товарищ майор…
Столяров с трудом справился с шоком от услышанного. Ещё бы! В непрерывных боях потерять счёт дням, а потом, куда делись ещё три дня?! Он подозревал, но то, что он ПРОСПАЛ трое суток, не укладывалось в голове… Между тем молодуха вскочила и куда-то умчалась. Только майор стал подниматься с кровати(!), как она вернулась с крынкой, покрытой прозрачными каплями испарины.
— Вот, товарищ майор! Утреннее! В погребе держала! Свежее, холодненькое!
— Что?
— Как что? Молоко! Мы корову сохранили!
— А как деревня то называется?
— Лужки.
— Ладно. Спасибо. А теперь, дай мне одеться…
— Ой, да надевайте вы свою форму, товарищ майор. Что я, мужика голого не видела? Чай, не один год замужем была…
Молодая женщина прыснула в кулачок и покраснела.
— Непорядок будет. Я же военный, а в Красной Армии по Уставу живут. А в Уставе сказано, что командир должен одеваться сам, без присутствия посторонних лиц. Особенно, женского… Так что, подруга, выйди, пожалуйста…
…Ощущая во всём теле невероятную лёгкость, Александр вышел на крыльцо хаты и прищурившись на яркое солнце, осмотрелся. Обычная деревня. Множество крытых потемневшей соломой крыш выглядывало сквозь густую зелень деревьев, растущих возле заборов. Его «T-VI», чисто вымытый, стоял, как и говорила хозяйка, прямо во дворе, высунув пушку в распахнутые ворота, поскольку иначе он не умещался. Над ним была натянута трофейная, по всей видимости, маскировочная сеть, дающая лёгкую тень. Майор полез в карман и выудив папиросу, закурил. Затем шагнул с крыльца и подойдя к танку, похлопал по нагретой солнцем броне. Замер на мгновение, увидев ещё блестящие свежей краской звёзды на броне, затем довольно кивнул головой и шагнул к воротам. Едва он вышел на улицу, как опешив от неожиданности, замер на месте — из всех дворов выглядывали знакомые стволы с набалдашниками.
— Стой! Кто идёт?
Александр обернулся и упёрся в зрачок ствола автомата в руках неизвестного ему бойца.
— Я — майор Столяров. А вы кто, товарищ боец?
Молодой парнишка смутился, затем покраснел и опустив «ППШ» попытался отдать честь.
— Извините, товарищ Столяров, рядовой Курочкин, часовой. Я просто вас никогда не видел, товарищ командир, не узнал. Извините.
— Ладно. Где у нас начальство?