Ну а Сергей доставил Найденыша к себе домой, завел в почти пустую комнату с продавленным топчаном и раз сто монотонно повторил:
– Отныне ты – Чернов Евгений Николаевич. Тебе семнадцать лет. Ты мой младший брат.
Затем убежал на работу. Следовало в любом случае перестраховаться, узнать, что там творится, и обеспечить себе хоть какое-то алиби.
Старшего санитара никто ни в чем не заподозрил. Тогда еще повсеместно работающих во всех коридорах видеокамер не существовало. Слухи ходили разные, сплетничали медсестры злобно, но фамилии Чернов ничего не коснулось.
Два дня он разрывался между домом, работой и больницей, а потом таки выбил долгожданный отпуск, от которого раньше сам же всеми силами и отказывался. Теперь честно заработанный за два года отпуск пригодился как нельзя кстати. Были намерения отвезти спасенного парня к двоюродной бабке, да и самому там с ним недели две побыть на природе.
Да только не получилось эти планы претворить в жизнь. Вначале несколько дней прошло в осторожном выжидании и наблюдении из окна окружающей территории. Никак не хотелось рисковать, после того как вся затея удалась. А вот на четвертый день ожидания с парнем стали происходить неприятные изменения психологического плана. Он стал нервным, дерганым, порой вскрикивал, вскакивал на ноги и порывался бежать, шипел и пытался кусаться. Самое странное, что порой, когда он своего спасителя не узнавал, то делал в его сторону странные пасы руками. Очень это напоминало попытку поцарапать, да вот только делалось это с дистанции в метр, а то и полтора. Иногда больной двигал вперед внутреннюю часть ладони, и получалось как в кино про каратистов, когда те проламывали такими ударами грудные клетки противников. Но опять-таки и эти имитации делались на дистанции в один, а то и два метра.
При более тщательном, неоднократном просмотре действий своего подставного «младшего брата» Сергей пришел к выводу: его присутствие воспринимают как опасность и пытаются неким образом контратаковать. Другие наблюдения и эксперименты доказали, что и сам голос, и спокойный тон восклицаний, их дружелюбие вызывают затихание агрессивности. А так как от лекарств молодой врач отказался изначально, то пришлось лечить парнишку словотерапией. Долго лечить, порой не отходя от больного несколько часов кряду, уговаривать его поесть, настойчиво повторять имя и возраст, монотонно твердить одни и те же слова, обозначающие ясное небо, теплые солнечные лучи и благодатную морскую воду. При произнесении подобных слов у любого человека возникают положительные эмоции, передающиеся больному и благотворно влияющие на выздоровление.
И чудо произошло. К концу второй недели вынужденного затворничества на квартире Найденыш стал явственно и без всякого проявления страха откликаться на имя Евгений. Еще через два дня агрессия вообще исчезла, а к концу третьей недели Найденыш сделал первые попытки заговорить. При этом он смотрел на своего спасителя более чем осмысленно, тыкал себя в грудь рукой и явственно спрашивал:
– Женя? Евгений?
– Отлично! Правильно! Ты – Евгений. А я – Сергей. Твой старший брат.
Первые произнесенные слова ознаменовали собой новый этап как выздоровления, так и обучения. Причем молодой врач окончательно утвердился в мысли: Найденыш полностью потерял свою прежнюю память и теперь начинает практически жить с самого начала. То есть ни кто он такой не помнит, ни откуда родом, ни что с ним случилось перед злополучной встречей с милицейским патрулем.
Конечно, как любой врач, Чернов понимал: полное выздоровление все-таки возможно. Только вот когда оно наступит? Когда воспоминания надумают вернуться в человеческий мозг? И наступит ли вообще это время?
Более чем полтора месяца отпуска пролетели незаметно. Времени не хватало на приготовление пищи, так что ни о какой поездке к далекой двоюродной бабке не могло быть и речи. Тем более что к моменту, когда следовало возвращаться к работе, его подопечный своим умственным развитием, сообразительностью уже догонял ребенка примерно в восьмилетнем возрасте. Довольно бойко и связно говорил, задавал без остановки сотни вопросов, а оставаясь наедине, готов был сутками сидеть перед телевизором. Они уже начали по картинкам учить первые буквы и складывать слова в единое целое. Освоили простейший счет и перешли к таблице умножения. Причем Евгений, как стал его даже мысленно называть спаситель, благополучно проскочил тот детский период развития, который отличается особыми баловством и шалостями. То есть, несмотря на неопытное сознание, повышенную детскую любознательность, он вел себя совершенно как взрослый. А уж при выполнении домашних заданий в отсутствие старшего брата ученика прилежней, чем Женька, не существовало в природе.
Так что уже к середине осени у Сергея появились вполне здравые мысли, что братца можно постепенно выводить в люди. А для этого и соответствующей легенды выдумывать особо не стоило: Евгений Чернов после тяжело перенесенной болезни вот-вот собирается вернуться из Италии на родину. Слух по соседям запустил, паспорт проверил, своего протеже стал соответствующе готовить. Оставалось только сообразить, куда, как и зачем отдать младшего брата в дальнейшее обучение. С этим имелись трудности этического характера.
И над этими трудностями Сергей задумывался в последнее время все чаще и чаще. Ну спас он человека. Ну почти его легализовал в этой жизни без прописки, что уже само по себе достойно занесения в историю Москвы. Ну сделает он этого парня полноценным россиянином, возможно даже счастливым, полностью обеспеченным материально. Но ведь откуда-то этот человек взялся! Где-то по нему плачут и убиваются его родственники! Где-то неожиданно оборвалась одна из судеб, принеся этим горе своим друзьям, близким и родным. Причем, скорее всего, случилось это все-таки в Москве. И несмотря на огромный мегаполис, в котором можно было прожить сто лет в соседних домах и никогда в жизни не пересечься, нового Евгения Чернова, по всем законам то ли подлости, то ли случайности, обязательно встретит кто-либо его знающий. Встретит, узнает, поднимет крик. И вот что будет тогда?
Вот тогда и вспомнят о старшем санитаре «скорой помощи». И вполне возможно, что засадят за похищение человека в места весьма отдаленные, теплом не балующие. Вряд ли примут во внимание как смягчающее обстоятельство сам факт спасения из-под скальпеля торговца органами. Не лучше ли все-таки отвезти в Тмутаракань? Может, лучше просто отпустить на все четыре стороны? Авось найдут и на этот раз таки отыщутся сердобольные родственники?
Но имелась и вторая сторона медали: а вдруг и родственников нет? Да и вообще никого, кто его знает? Опять парню не хватало угодить в прежнюю клинику, под алчный взгляд тамошнего главврача.
Сомнения. Размышления. Тревога, вызывающая бессонницу.
И пожалуй, от попыток расстаться с поддельным младшим братом удерживало яркое, незабываемое воспоминание: два лучика странной энергии, упирающиеся в потолок больничной палаты. В этом парне жила тайна, неразрешимая загадка, которая для деятельной, пусть и верящей в сказки натуры Чернова являлась дополнительным катализатором, тем самым дополнительным стимулом, который спровоцировал всплеск сообразительности, повышенной работоспособности и невиданных организаторских способностей. Хотелось не просто выяснить странную тайну, но и обследовать ее, убедиться лишний раз в ее существовании.