Поскольку он стоял неподвижно и молча, Анжелика обратилась к нему с приветствием:
— Я полагаю, что мы уже встречались в Акадии? Вы — отец Филипп де Геранд, не так ли? Коадъютер отца д'Оржеваля?
Он утвердительно кивнул в ответ. Взгляд его слишком светлых глаз стал жестким. Наконец его губы зашевелились, и он как бы выдохнул:
— Из-за вас он должен умереть.
Он отступил назад и, будто призрак, растаял в полутьме.
Вернулся семинарист, сказав им, что действительно господин де Пейрак находится здесь.
Они прошли по длинному коридору, и их провожатый постучал в самую последнюю дверь из массивного дерева. Они очутились в просторной комнате, которая, судя по обилию книг, была библиотекой. Повсюду стояли сотни книг самой разной величины. Некоторые из них были высотой с пятилетнего ребенка. В тот момент, когда они вошли, один из этих гигантских томов в кожаном переплете был только что возложен на деревянную подставку, и над ним склонились граф де Пейрак и несколько отцов иезуитов.
Они взглянули на вошедших, и Анжелика узнала в одном из них отца Мобежа.
Комната поражала обилием находившихся в ней научных приборов и инструментов большой ценности. Медные астролябии и астрономические циферблаты, небесные и земные глобусы, тригонометрии… На маленьком столике среди луп и компасов стоял раскрытый астрономический несессер, представляющий собой восьмиугольную шкатулку из дерева, инкрустированного позолоченным серебром.
На его откинутой крышке была изображена миниатюрная географическая карта, выполненная яркими красками по эмали. Множество различных предметов: маленькие солнечные часы и лунный циферблат, таблица широты и долготы и так далее находились вокруг несессера. Анжелика вспомнила его среди подарков, которые граф де Пейрак привез в Квебек.
Только в Квебеке можно было допустить вторжение двух дам в этот храм науки: но, вдали от метрополии, дистанция между отдельными классами и слоями общества соблюдалась не так строго.
— Простите мне, достопочтенные отцы, — весело заговорила мадам де ла Водьер, — но я вынуждена прервать ваши ученые беседы, так как моя подруга, мадам де Пейрак, разыскивала своего супруга по всему городу…
Выразив свое сожаление по поводу причиненного беспокойства, Анжелика быстро изложила суть происшедшего, объяснив, что требуется вмешательство графа де Пейрака, чтобы спасти корабль от затопления. Жоффрей был слегка удивлен.
— Эту дырявую калошу? — спросил он. — Но какое это имеет значение, ведь она мне не принадлежит.
— Но там медведь, — воскликнула Анжелика. — О! Жоффрей, нужно спасти мистера Виллагби.
* * *
И медведь был спасен!
«Сан-Жан-Баптист» пригнали к берегу, и он нашел свое пристанище в заброшенной гавани.
Несчастный Элие Кемптон, прятавшийся в замке Монтиньи, испугался, решив, что его, пуританина из Коннектикута, заменили в ловушку в этом папистском городе, когда люди с «Голдсборо» повели его навестить его незадачливого друга.
Медведь спал непробудным сном, и его нисколько не потревожила прогулка по реке. Элие Кемптон оставил для него коренья и клубни, чтобы он мог подкрепиться, когда проснется.
Этим вечером в дверь дома маркиза де Виль д'Аврэя постучался широкоплечий, крепко сбитый человек. В одной руке он держал свою шапку, в другой — плетеную корзинку с тремя головками сыра.
Ужин подходил к концу, и Господин Кот, как всегда, устроился среди блюд с остатками кушаний.
Анжелика уселась на том знаменитом канапе, все секреты которого ей еще не были известны. Рядом с ней находился граф де Пейрак.
Этот вечер напоминал Анжелике то, как они собирались прошлой зимой в форте Вапассу. Жоффрей был рядом, их окружали друзья, зимовавшие вместе с ними, — граф де Ломени и господин д'Арребуст; звонкие голоса детей врывались временами в шум их беседы. Пиксаретт курил свою трубку, усевшись на полу на расстеленной возле камина шкуре.
Человек, стоявший на пороге, представился как Бонифас Гонфарель.
Большинство присутствующих его давно знали, но Анжелика с интересом рассматривала человека, связавшего свою судьбу с Полькой и помогшего ей выбраться из нищеты.
Если когда-то он и сидел в тюрьмах Руана и какое-то время выполнял позорные обязанности палача, то теперь благодаря воздуху Канады и своему общественному благополучию он приобрел вид наичестнейшего человека в мире.
Он был одет как зажиточный горожанин, но его грубые башмаки и колпак, который он держал в руке, выдавали его простую душу, не испорченную нажитыми деньгами.
— Мессир, — сказал он, обращаясь к де Пейраку почтительно, но с достоинством. — Я пришел поблагодарить вас за то, что вы спасли мое имущество. Без вас я понес бы ощутимые убытки. Я и так потерял уже часть тех товаров, что были на атом несчастном корабле. Однако те, кто хочет меня разорить, решили довести это дело до конца и потопить его, даже меня не предупредив. Вы помешали им сыграть со мной эту злую шутку. Смею вас уверить, я никогда этого не забуду. Мессир, отныне я — ваш преданный слуга, так же как и все мои друзья и родные. Я буду счастлив, если представится возможность доказать вам мою преданность.
Пейрак поблагодарил его. Он был рад, что обстоятельства позволили ему оказать услугу одному из самых уважаемых граждан города.
— Ну что ж, в конце концов «Сан-Жан-Баптист» вполне может обрести вторую молодость. Если вы согласны, мы поступим следующим образом. Завтра я пошлю туда насосы, и, откачав воду, мы отбуксируем его с помощью моих двух яхт «Рошле» и «Мон-Дезер» вверх по течению реки до Силлери, где я начал строительство сухого дока и помещения для экипажа охраны тех судов, что будут там зимовать. Пока что он продержится во льду, а весной мы посмотрим, что с ним можно сделать…
Анжелика рассеянно слушала эту беседу, подводя итог прошедшего дня. Большой Совет утром, затем визит к Польке, поездка к иезуитам с Беранжер, спасение медведя — все это заканчивалось тремя головками сыра с Орлеанских островов, принесенных в подарок бывшим палачом.
* * *
Последние отъезжающие из Квебека в Монреаль собирались в бухте Со-О-Матело у подножия высокой горы на улице, носящей то же имя. Уже скоро лед сжует реки и сделает невозможным плавание по водному пути, соединяющему три города Новой Франции: Три-Реки, Монреаль и Квебек. Река Святой Лаврентий
— единственная дорога, пролегающая между ними.
Итак, жители Канады прощались друг с другом на долгие месяцы.
Путешественники группами собирались на набережной. Ярко светило солнце, и сильный ветер гнал по небу свинцовые тучи. Святой Лаврентий, отражая переливы облаков, все еще свободный, упрямо катил свои воды на юго-запад.
«Дорога, которая идет сама» — называли индейцы эту реку-море.
Бурная, с подводными течениями, с коварными скалами, погубившая множество кораблей и унесшая несчетное количество человеческих жизней, она была тем не менее любима всеми, и путешественники, ожидающие отплытия, радостно и оживленно переговаривались на набережной.