Анжелика, сопровождаемая господином Тиссо и его помощниками, несшими корзины с провизией, пришла сюда, чтобы попрощаться с м-ль Буржуа и ее девушками.
Дети также пришли с ней, как и Иоланта с Адемаром, оба юных пажа, Элуа Маколле и Пиксаретт, вновь одетый в свою медвежью шкуру, с томагавком и луком. В толпе провожающих, как всегда, было много индейцев.
Здесь был и маркиз Виль д'Аврэй, которого всегда можно было увидеть там, где происходило что-либо интересное. Он подошел к Анжелике, показывая ей тех, с кем она еще не была знакома. Маркиз указал ей на мадам ле Башуа, о которой ей приходилось слышать как о женщине, замечательной со всех точек зрения. Она пришла в сопровождении обеих дочерей и зятьев, а также их детей. Рядом с ними стояли господа де Шабли-Монтобан и Ромэн де Лобиньер, первый, имевший виды на старшую, почти достигшую возраста старой девы, что было редкостью в Канаде, второй, ухаживающий за младшей — очаровательной брюнеткой лет восемнадцати. Мадам ле Башуа смеялась, отпускала остроты, и вокруг нее сразу же собралась толпа поклонников.
Господин д'Арребуст пробрался к м-ль Буржуа, чтобы вручить ей письма для его жены, Камиллы д'Арребуст, посвятившей свою жизнь Богу, ушедшей в монастырь и жившей в затворничестве в Виль-Мари, проводя все свои дни в молитвах и умерщвлении плоти.
Две большие лодки подошли к набережной. На корме каждой из них был натянут тент, защищающий детей и женщин в случае плохой погоды.
Анжелика увидела семью новых иммигрантов, с которыми она вместе дожидалась аудиенции в приемной епископа. Одетые в удобные плащи и сапоги, они имели уже более жизнерадостный вид. Они высадятся на берег, недалеко от того прихода, где находится поместье их сеньора. Зиму они проведут в доме какого-нибудь местного жителя, осваиваясь с трудностями канадского быта, а с приходом весны начнут обрабатывать землю и строить свой собственный дом.
Возвращался в свое поместье на берегу реки и молодой сеньор, лет двадцати на вид, в сопровождении своей супруги, которой едва ли минуло семнадцать. Они горячо благодарили господина де Берньер, бывшего директором семинарии и кюре в Квебеке, который удостоил их чести, крестив их новорожденную дочь.
Молодая женщина приезжала летом рожать в Отель-Дье в Квебеке.
В течение всего времени, пока на лодки грузили всевозможные ящики, сундуки, бочки, этот симпатичный сорокалетний священник держал с материнской заботой младенца на руках.
Нежно глядя на дитя, он давал его молодой матери многочисленные советы. Молодая чета приходилась ему дальней родней — они были потомками одной из самых известных семей в Нормандии. Он хотел, чтобы дитя назвали Журдэной, как одну из его тетушек, сестру его дяди, Жана де Берньера, друга мадам де ла Петри, одной из основательниц Канады.
Виль д'Аврэй долго не отпускал м-ль Буржуа. Анжелика уже решила, что ей не удастся сказать ей хоть несколько слов на прощание. Держа за руку Керубина, маркиз болтал без умолку, не обращая внимания на остальных .
— Я не хочу отдавать его на воспитание ни к иезуитам, — говорил он, — ни даже к этим господам из семинарии…
— В любом случае он еще слишком мал, чтобы браться за учебу, — отвечала м-ль Буржуа.
— Это правда. Я хотел бы отдать его такой воспитательнице, как вы, матушка Буржуа, ведь ему нужно сделать карьеру.
— Что значит «нужно»? И какую карьеру? — прямо спросила м-ль Буржуа.
— Королевского пажа. Ни о какой другой не может быть и речи. Но я хотел бы отправить его во Францию, когда ему исполнится восемь-девять лет. А до того времени предоставить его Марселине, его матери? Ни за что! Она прекрасная женщина, я ее обожаю, но ведь она не имеет никакого понятия о воспитании, живя в глуши Французской бухты. Я не могу допустить, чтобы из него вырос такой же неотесанный олух, как все остальные братья Дефур… Ни за что!
Барон Вовенар, житель Акадии, так же как и Гран Буа, также находились здесь. Оба воспользовались своим пребыванием в Квебеке, чтобы найти себе жен.
Вовенар ухаживал за богатой и привлекательной вдовой, прозванной Кружевницей, так как она была из Фландрии и занималась этим тонким ремеслом. Она жила на той же улице, что и маркиз де Виль д'Аврэй, и Анжелике часто приходилось видеть ее за плетением кружев, когда она проходила мимо ее окна.
— Итак, вы перед всем миром объявили Керубина вашим сыном? — спросила Анжелика маркиза, когда тот подошел к ней.
— Ну, с матушкой Буржуа бесполезно притворяться. Она с первого взгляда все поняла… И он ведь в самом деле так на меня похож… — сказал он, разглядывая Керубина.
— Ну и что она вам посоветовала, чтобы успокоить вашу отцовскую тревогу?
— Предоставить его вашим заботам… что я и собираюсь сделать.
Теперь с Маргаритой Буржуа разговаривал Элуа Маколле. Видно было, как она его наставляла вполголоса, а он покорно кивал своей красной шапкой.
Затем господин д'Арребуст вручил м-ль Буржуа приготовленное письмо. Анжелика слышала, как он попросил:
— Скажите ей, что я ее люблю…
— А почему бы вам самому не поехать и сказать ей это? — возразила монахиня.
Из-за шума Анжелика не расслышала его ответа, но вдруг она увидела, как д'Арребуст возвращается, крича: «Я уезжаю!»
Он отправил своих слуг за несколькими самыми необходимыми вещами, и те побежали к его дому.
Начался прилив, и было объявлено о начале посадки. Толпа оживленно задвигалась, зашумела.
В это время две кареты, украшенные бахромой и перьями, скрипя и раскачиваясь после спуска из Верхнего города, подъехали к набережной. Их прибытие привлекло всеобщее внимание. Вышедшие оттуда люди держались в стороне, не смешиваясь с толпой. Среди них были ярко накрашенные и разряженные дамы и не менее пестро наряженные мужчины. Их костюмы были безвкусны и кричащи.
Дамы играли веерами, мужчины опирались на высокие трости с рукоятями из золота и слоновой кости. Вся эта группа проследовала в самый конец набережной, пристально глядя в направлении Орлеанского острова, словно ожидая оттуда чьего-то прибытия.
Впереди всех стояла немолодая женщина, весьма элегантная и говорящая очень громко. Виль д'Аврэй и Шабли-Монтобан были единственными, кто подошел поздороваться с ними и обменяться несколькими словами.
— Это мадам де Кампвер, — сообщил маркиз Анжелике, вернувшись. — Король отправил ее в изгнание за то, что она слишком часто плутовала во время игры. Она последовала за своим молодым любовником, офицером из Канады, возглавлявшим одну из военных кампаний. Она постоянно играет, она играет столько, что от этого у нее уже стерлись пальцы. Но она устраивает иногда прекрасные приемы.
— О! Могли ли мы встретить кого-нибудь из этих людей в день нашего прибытия?
— Некоторых… Я не со всеми знаком. У мадам де Кампвер свое общество, и они держатся особняком, предпочитая таким образом забывать, что они и в самом деле находятся в изгнании. Кое-кто из них приехал в мое отсутствие. Но вскоре я все о них разузнаю.