— И ему необходимо будет заплатить за патент.
— Он за него заплатит.
— И пускай не выходит за пределы Верхнего города, чтобы его не видели разгуливающим по городу, особенно в этой омерзительной шляпе.
— Его не увидят!
Она уже готова была горячо поблагодарить господина де ла Водьера, но тот остановил ее:
— Да, вот еще что… Существует специальный указ, касающийся содержания английских пленных в Новой Франции. Я вам его сейчас прочту, чтобы вы знали, за что вы беретесь.
Королевский прокурор пришел в сопровождении маленького барабанщика и городского глашатая, держащего железное копье, украшенное у основания лентами, повторяющими цвета городского флага. На плече у него была сумка, в которой находились свитки пергамента с объявлениями.
Развернув свиток и дав знак барабанщику выбить первую дробь, муниципальный служащий начал монотонно читать красивым низким голосом:
«Доводим до вашего сведения, что полицейским указом от 26 марта 1673 года, касающегося скопления пленных англичан, предусматриваются правила, несоблюдение которых влечет за собой наказание в виде штрафа…»
— Что вы называете «скоплением»? спросила Анжелика у прокурора.
— Два, три человека и более…
— Разве в Квебеке найдется столько англичан? Если не считать нашего пуританина из Коннектикута?
— Найдется, — подтвердил он. — Взять хотя бы служанку м-ль д'Уредан, — сказал он, показывая в сторону дома, стоящего на другой стороне улицы, — именуемую Джесси, эту ненормальную, которая отказывается обратиться в истинную веру и которую мы вынуждены терпеть в нашем городе вместо того, чтобы отправить ее назад к абенакам, которыми она была захвачена в плен.
Анжелика начинала понимать, что Полька была права, когда сказала о нем: «Это зараза!»
Кроткого в нем было лишь одно его имя: Ноэль [4] .
— Кроме того, еще имеются два англичанина, плененных гуронами, которых ежедневно навещает мадам де Меркувиль, пытаясь выведать у них секрет окраски шерсти и льна… Итак, я вас предупреждаю…
— Я уже поняла, — перебила его Анжелика.
Но он еще не закончил. Отодвинувшись немного назад, он оглядел критическим взглядом кровлю дома маркиза де Виль д'Аврэя. Его навязчивой идеей были пожары, которые в несколько минут могли бы посреди зимы разрушить часть города, особенно кварталы Нижнего города, так как дома там стояли крайне тесно и были по большей части деревянными с соломенными крышами. Он издал драконовские правила противопожарной безопасности, но здесь как раз его уже нельзя было упрекнуть.
— На крыше нет противопожарной полосы.
Речь шла о небольших перегородках, отделяющих крыши соседствующих домов и препятствующих распространению пламени во время пожара.
— Но дом не соприкасается ни с каким другим зданием и стоит даже в стороне от других домов.
— Какое это имеет значение? Закон существует для всех. Предписания должны выполняться, и каждый новый дом должен иметь противопожарную полосу. Господин де Виль д'Аврэй заплатит штраф размером в пять ливров за допущенное нарушение.
Он приказал глашатаю и барабанщику идти на перекресток и объявить об указах, касающихся англичан, и о многочисленных мерах противопожарной безопасности.
Все же это было так досадно! Он был так хорош собой! И чем выше поднималось солнце, тем красивее он становился, и тем отвратительнее, по контрасту, он казался Анжелике.
Ей вдруг захотелось шутливо ущипнуть его за кончик носа и сказать: «Вы, сударь, грубиян».
Чтобы он понял, наконец, что, даже находясь при исполнении своих служебных обязанностей, красивый молодой человек не должен до такой степени забывать о вежливости, не говоря уже о снисходительности, которую женщина вправе от него ждать. Увы! Он, казалось, забыл правила игры… если когда-нибудь и знал их. Пытаясь понять причину его поведения, Анжелика задавала себе вопрос: злодей он или просто-напросто дурак?
С претензиями, это уж точно. Он продержал ее просто так на пороге дома, даже не извинившись. Прибежавшие Онорина и Керубин стояли рядом, подняв на господина Тардье свои недовольные мордочки. Анжелика уже предвидела тот момент, когда Онорина убежит, чтобы вернуться с палкой в руках и с криком: «Я его сейчас убью».
— Не впутывайте в это дело господина де Виль д'Аврэя, — попросила Анжелика. — Он так великодушно отдал в мое распоряжение свой дом, что мне не хотелось бы его беспокоить по пустякам. Куда я должна заплатить?
— А, так вы заплатите? За противопожарную полосу?
— Да, это вам я должна заплатить эти пять ливров, господин судебный исполнитель?
— Нет! Господину Карбонелю. Он должен зарегистрировать вашу уплату.
— А где мне его найти?
— В канцелярии суда Большого Совета.
— Я сейчас же туда отправлюсь… Вам теперь придется искупить тяжкую вину. Вы явились препятствием на пути моей вечной души.
— Что… что вы хотите этим сказать? — пробормотал он, заикаясь, ошеломленный и на этот раз потерявший свою самоуверенность.
— Из-за вас я пропустила утреннюю службу. В соборе.
— Мадам, не могли бы мы быть вам полезны? — услышала она позади себя голос господина де Барданя. Вместе с господином де Шамбли-Монтобаном они только что вышли из своего особняка, где накануне пировали до глубокой ночи.
— Нет, нет, прошу вас… Пойдите лучше в церковь, замаливать ваши грехи. А я иду платить пять ливров штрафа, к великой радости господина Тардье.
И она побежала вниз по улице, держа за руку Онорину, которая не пожелала остаться дома.
Ее сопровождал лишь Пиксаретт в своей шкуре черного медведя, и на некотором расстоянии индейцы из лагеря со своими собаками, которые, едва завидев дога господина де Шамбли-Монтобана, как блохи прыгали в разные стороны. По правде говоря, Анжелика радовалась любой возможности познакомиться с неизвестными ей сторонами жизни в Квебеке.
Здание канцелярии королевского суда находилось позади собора, на полдороги от площади Оружейников и резиденции губернатора. Окна канцелярии выходили на реку и находились как раз над расположившимся внизу лагерем гуронов. Лет десять-двенадцать тому назад в этом месте был устроен постоянный лагерь, где собрались те индейцы-гуроны, которым удалось спастись от постоянных кровавых расправ, учиняемых ирокезами. В этом лагере остатки племени гуронов находились под защитой Ононцио — так они называли всех губернаторов, являющихся представителями французского короля.
На этом клочке земли, находившемся одновременно вблизи и от резиденции епископа, и от собора, и от замка Святого Людовика, они чувствовали себя под защитой и молитв, и пушек.
Вот почему внутри помещения канцелярии стоял странный запах, состоящий из запаха костра, медвежьего жира и кукурузной похлебки и в то же время привычного для этих мест запаха чернил и бумажной пыли. И лишь благодаря этому аромату индейского лагеря, проникавшему через окна внутрь помещения, сразу становилось ясно, что вы находитесь в Канаде, а не во Франции. Во всем остальном обстановка в точности воспроизводила ту мрачную казенную атмосферу, которая царила в подобных канцеляриях, расположенных вокруг Дворца Правосудия на берегах Сены.